Морис Леблан
Хрустальная пробка
Арест
Две лодки, привязанные к молу, в конце сада качались в тени. Здесь и там, вдоль берега сквозь густой туман виднелись освещенные окна. На противоположной стороне, несмотря на позднюю осень, казино светилось бесчисленными огнями. Несколько звезд выглянуло из-за туч. Легкий ветерок волновал поверхность озера. Арсен Люпен вышел из беседки и, склонившись к молу, крикнул:
— Гроньяр? Балу?.. Где вы?
Из каждой лодки высунулось по человеку, и один из них ответил:
— Здесь, патрон.
— Приготовьтесь, я слышу шум автомобиля, на котором едут Жильбер и Вошери.
Он обошел сад и строящийся дом в лесах и осторожно открыл калитку, выходящую на аллею Сейнтюр. Он не ошибся. Яркий свет блеснул на повороте, и из большого открытого автомобиля выскочили два человека в пальто, с поднятыми воротниками и в фуражках.
Это были Жильбер и Вошери. Жильбер — молодой человек, лет двадцати или двадцати двух, с симпатичным лицом, гибкой и сильной походкой. Вошери — пониже, с седеющими волосами, с бледным и болезненным лицом.
— Ну, — спросил Люпен, — вы видели депутата?
— Да, патрон, — ответил Жильбер, — мы заметили, что он уехал семичасовым поездом в Париж.
— Итак, мы можем действовать?
— Да, вилла Мария Терезия в нашем распоряжении.
Обратившись к шоферу, Люпен сказал:
— Не оставайся здесь. Это может привлечь внимание. Вернись в половине десятого, мы будем нагружать машину… если только наша экспедиция не провалится.
— Почему вы думаете, что она провалится?
Автомобиль уехал, и Люпен вместе с товарищами возвратился на берег озера.
— Почему я думаю? Потому что не я подготовил все дело, а в таком случае я доверяю только наполовину.
— Ба! Патрон, я уже три года работаю с вами… Я уже начинаю осваивать свое дело!
— Да, мой мальчик, начинаешь, — сказал Люпен, — вот почему я и боюсь провала… Ну, садись в лодку… А ты, Вошери, возьми другую… Хорошо… Теперь — гребите как можно тише, ребята!
Гроньяр и Балу, оба гребца, направили лодки к противоположному берегу, немного левее казино.
Им попалась навстречу лодка, в которой сидели обнявшись мужчина с женщиной. Лодка неслась по воле течения. В другой пели во все горло.
Люпен наклонился к товарищу и сказал шепотом:
— Скажи, Жильбер, это все пришло в голову тебе или Вошери?
— Право, не знаю… Мы уже несколько недель говорим об этом.
— Видишь ли, я не доверяю Вошери. У него скверный характер. Не знаю, почему я от него не отделаюсь.
— О, патрон!
— Ну, да! Это опасный парень. Уже не говоря о том, что на его совести, наверное, несколько жизней.
Он помолчал несколько мгновений, потом сказал:
— Ты уверен, что видел депутата Добрека?
— Своими собственными глазами видел.
— И ты знаешь, что у него есть дело в Париже?
— Он поехал в театр.
— Хорошо. Его прислуга осталась в вилле?
— Кухарка отпущена; что касается лакея Леонарда, доверенного депутата Добрека, то он ждет своего господина в Париже, откуда они не могут вернуться раньше, чем в час ночи. Но…
— Но?..
— Нужно иметь в виду случайный каприз депутата Добрека, перемену настроения, неожиданное возвращение, и поэтому мы должны все закончить в час времени.
— Когда ты собрал все эти сведения?
— Утром. Мы с Вошери сразу решили, что наступил благоприятный момент. Я выбрал местом отъезда этот строящийся дом, который мы только что видели, потому что он не охраняется по ночам. Я предупредил двух товарищей, чтобы они приготовили лодки, и позвонил вам. Вот и все.
— У тебя ключи?
— От подъезда, да.
— Это вот та самая вилла, окруженная парком?
— Да, вилла Мария Терезия. Так как обе соседние виллы необитаемы, то мы успеем вывезти все, что нам понравится, и клянусь вам, патрон, что это дело стоит труда.
Люпен пробормотал:
— Слишком спокойное приключение. Никакого удовольствия.
Они причалили к небольшой косе, откуда подымалось несколько каменных ступенек. Люпен сообразил, что нагрузить мебель будет нетрудно. Вдруг он сказал:
— В вилле есть люди. Посмотрите, там свет.
— Это газовый рожок, патрон. Свет не мигает.
Гроньяр остался на страже возле лодки, в то время как Балу, второй гребец, направился к забору, выходящему на аллею Сейнтюр, а Люпен со своими товарищами исчезли в темноте, направившись к подъезду.
Первым поднялся по ступеням Жильбер. Он нащупал замочную скважину и вставил в нее ключ. Дверь поддалась легко, и доступ в дом был свободен.
В вестибюле горел газовый рожок.
— Видите, патрон, — сказал Жильбер.
— Да, да, — ответил Люпен шепотом, — но мне кажется, что тот свет, который я заметил, шел не отсюда.
— Откуда же?
— Право, не знаю… Гостиная здесь?
— Нет, — ответил Жильбер, который не боялся говорить громко. — Он из предосторожности все собрал в первом этаже, в своей комнате и смежных с нею.
— А лестница?
— Направо, за портьерой.
Люпен направился к портьере и уже стал ее раздвигать, как вдруг в четырех шагах слева открылась дверь и показалась голова со смертельно бледным лицом и глазами, полными ужаса.
— Спасите! Убивают! — заорал появившийся человек и поспешно скрылся в своей комнате.
— Это Леонард, лакей! — прошептал Жильбер.
— Если он будет сопротивляться, я его убью, — сказал Вошери.
— Ты не посмеешь! — приказал Люпен и бросился вслед за лакеем.
Он пробежал через столовую, где вокруг лампы еще стояли тарелки и бутылка, и нашел Леонарда в глубине буфетной, где он тщетно старался открыть окно.
— Ни с места! Ах, животное!
Заметив, что Леонард подымает руку, он бросился на землю. В полутьме буфетной комнаты раздались три выстрела. Потом он опрокинул лакея, вырвал у него оружие и начал душить.
— Вот тебе, животное! Еще минута, и он меня уничтожил бы… Вошери, свяжи-ка этого джентльмена.
Он осветил лицо лакея своим карманным фонарем и с насмешкой бросил:
— Не очень хорош собой… Совесть, верно, не совсем чиста, Леонард; впрочем, доверенный депутата Добрека… Ты закончил, Вошери? Мне не хотелось бы здесь задерживаться.
