пооскорблять по-русски, но Арина осадила без жалости: будешь выступать, мол, вообще тебя брошу и уйду к Игорю - его давно люблю, а тебе мою любовь еще заработать надо. Бедный ариец обмяк, да и пропажа важных документов его тревожила чрезвычайно - слезы утер и побежал в свой офис... Они же с тех пор стали чуть осторожнее, осмотрительнее, ночевания прекратили.
И вот - ошеломительный финал. Уговорил фон Ваксель Арину, увозит из 'этой страны'. Игорь и думать боялся - как он будет жить...
Жить?
Игорь глянул на циферблат - пятый. Усмехнулся криво сам себе: может жить-то осталось пару часов...
Что это? Он наконец понял, что от мыслей-воспоминаний его отвлекла внешняя причина. Он вскинулся, присмотрелся: так и есть - дверь-вход чуть приоткрыта и в щели поблескивает чей-то глаз.
- Кто там? - вскрикнул Игорь.
Дверца распахнулась шире, и на лесенку ступило эффектное существо, судя по раскраске лица - женского пола. До невероятности худа, безгруда, пепельные волосы ежиком, узкие фиолетовые губы трещиной на остром, по-своему красивом, лице. Так же фиолетово-чернильны веки и длиннющие когти на косточках-пальцах, кривые тонкие ноги обтянуты сиреневыми лосинами, на остове-торсе - черная маечка- безрукавка, при резких жестах видны подмышек меха. Плюс ко всему у экстравагантной гостьи левый глаз подергивался, то и дело полузакрывался, словно она фривольно подмигивает. Игорь хотел, не сдержавшись, улыбнуться, но вовремя подавился - никакой фривольности в нервном подмигивании этой особы не было и в помине. В глазах ее плескалась, кипела сумасшедшая злость, алкогольная дурь.
Деваха, пошатываясь, встала над Игорем, заложила руки за крестец, начала рассматривать его молча и в упор. Боже, уж не Лора ли это?.. Бедный поэт! Она, наконец, разлепила безгубый рот:
- Н-н-ну?
- Что 'ну'? - садясь, опуская ноги на пол, пожал плечами Игорь.
- Вста-а-ать, мразь! - рявкнула вдруг мегера и, взмахнув из-за спины рукой, хлестнула-обожгла Игоря по плечу чем-то садким, гибким, похожим на кончик телескопической удочки.
Игорь вскочил, сделал движение броситься, шарахнуть суку по башке, но та, гортанно взвизгнув, вдруг страшно высоко подпрыгнула, крутанулась штопором и саданула Игоря пяткой в грудь. Он кувырком покатился на раскладушку.
- Ха! - довольно усмехнулась оторва. - Получилось!
Она ткнула свой прут-хлыст под кадык опрокинутому Игорю, нажала до дикой боли и прошипела:
- Не подпрыгивай, убогий, враз пришибу. Меня Лора зовут - слыхал?
В мозгу Игоря высверк: Лора! Да, да! Это же вон почему знакомо... В Одессе, он читал, в гражданскую славилась девушка-палач по кличке Лора любила с пленных белогвардейских офицеров кожу живьем сдирать, рубила им руки-ноги... И еще подумал: ну всё, уже бабы меня бить начали - дожил.
- Слыхал, - просипел он, вдавливаясь затылком в матрац, уклоняясь от жалящего стека. - Ну, как там, в Одессе?
- Чего-о? - Лора отпятила отсутствующую губу. - В какой Одессе? Бредишь, убогий?
Она вдруг заскучала, бросила жертву, направила стопы к продуктовому углу, сунула длинный нос в коробку с 'Чио-Чио-Сан'. Ну всё: сейчас розового 'вермута' хлебнет и - финита ля комедиа...
Но, по счастью, новоявленная бандитка выудила бутыль с натуральным вином, вскрыла, жадно вылакала стакана полтора, утерла щель рта, явно подобрела.
- Ладно, убогий, живи пока. Но уж если в шесть не откупишься, лично займусь - яйца расплющу.
Игорь побагровел.
- И чего это вы в мои яйца вцепились? Один отобьет, другая расплющит! Свои яйца поберегите... убогие!
Лора, против ожидания, хмыкнула:
- Хм! Мне яйца поберечь?.. А ты ничё мужик, с приколом. Жаль только лох лохом.
Она еще похлебала травяной настойки, зажала почти ополовиненную бутылку в когтях, вскарабкалась к выходу, исчезла, бросив напоследок:
- До встречи, убогий!
Игорь опять на какое-то время погрузился в полузабытье-полудрему.
Когда за ним пришли, было семь вечера. Он по приказу жирного выбрался из норы, щурясь, мигая, присел на стуле посреди гаража - как на суде. Все его новые знакомые находились в сборе. Поэт, подставляя ему стул, ободряюще сжал плечо: держитесь! Лора пьяно кривилась, постукивала стеком по своей сиреневой коленке, подмигивала, прикладывалась к фужеру, Пидор, злорадно лыбясь, смотрел на жертву, мял-разминал свои толстые пальцы. Горец сидел на стуле-троне, невозмутимо посасывая мундштук. Он первым разомкнул уста.
- Э, дэнэг нэт. Пачэму?
- Да я ж говорил, предупреждал - нет у нас таких бешеных денег
- Что дэлать будэм?
- Что, что... Пошутили и хватит. Мне домой пора.
- Домой! - фыркнул Толстый, хохотнул утробно. - Твой дом теперь конверт, гроб по-вашему. Пора, Карим?
Бородатый молчал. У Игоря вспотели ладони. Подала голос Лора:
- К-каримчик, я вот чего думаю... Еще время чуть имеется. Надо овцу его напугать. Давайте пошлем ей приветик от него, а? Часть тела в натуре, а? Ха-ха-ха! Самую любимую ее часть, а? Представляете - откроет конверт, а там любимый толстый орган родного мужика, а? Эй ты, убогий, он у тебя толстый, орган-то?
Она в восторге от своей затеи закатилась заливисто, ногами затопала.
Горец впервые усмехнулся, блеснув золотом, протянул княжескую длань, потрепал одобрительно профуру за острую скулу
- Э, правильна. Толька нэ нада так жэстока. Для мужчины бэз этава смэрть. Мы палэц ей пашлем.
- Мизинец! - вскочил хряк, потрясая своей увечной лапой. - Чего это, у меня не хватает мизинца, а у него навалом. Мизинец!
Игорь апатично слушал этот бред, стараясь уверить, успокоить себя покуражатся и перестанут. У него волосы начали шевелиться на голове, сердце скукожилось, когда боров сбегал и притащил с улицы круглый чурбачок, большой топор-колун, алюминиевый таз. Пока он возбужденно суетился, Вадим из своего угла тихо попросил:
- Карим, может, не надо? Не надо. Карим, а?
Карим промолчал, а Лора вскочила, бросилась к парню, повисла на шее.
- Вадик, ты чего? Тебе жалко его? Этого мужика убогого жаль? Да наоборот - жив останется. Ему же лучше делаем!..
Потом братец с сеструхой подступили к Игорю, ухватились. Он затрепыхался, забился, замычал от бессилия. Жирный саданул его кулаком по темени, и, став вялым, пластилиновым, Игорь словно со стороны наблюдал: ему перетянули запястье левой руки шнуром, вытянули мизинец на чурбачок-плаху в тазу, Лора, отвоевав топор, прицелилась и, прикусив от старательности и удовольствия губу-ниточку, легонько тюкнула. Мизинец отскочил, как сухой гороховый стручок. Крови вылилось немного. Карим неспешно вывалил из вазочки бананы, набулькал в нее 'Плиски'', протянул палачам.
Лора догадалась, схватила руку Игоря, сунула раной в коньяк...
Потом - сколько прошло времени, Игорь не понимал - он плавал, медленно кувыркаясь, в какой-то вязкой жиже, его тошнило. Вдруг увидел Вадима - тот, смочив чем-то жгучим рану, бинтовал руку, успокаивал:
- Ничего, ничего, потерпите. Главное, чтобы заражения не было. Может, коньяку дать?
- Нет, не хочу, не буду, - почему-то отказался Игорь.
Поэт наклонился к нему, прошептал:
- Завтра мы все рано уедем до самого обеда. Одна старуха останется. Эту дверцу подденете снизу. Гаражные ворота только изнутри будут заперты, на перекладину. Бегите. Только, не домой. До ночи спрячьтесь. Мы здесь последний день. Поняли?
Игорь молча кивнул...
VI
Зоя никак не могла усидеть на месте. Она лихорадочно
