густой кофейный запах, приправленный оттенками ванили и чего-то кондитерско-сладкого.
- Здесь, - на всякий случай сообщил Рудольф, толкая бронзовую ручку.
- Вижу, - почти машинально подтвердила Эльвира, вслед за ним входя в небольшое помещение, освещенное разноцветными вдавленными в стену лампами. Отгороженные друг от друга столики напоминали ей раздевалку в сауне; свешивающиеся с потолка сосульки из макраме задевали кисточками прически.
За стойкой ни кого не было. Рудольфа это несколько удивило: барменша отличалась редкой добросовестностью и не в ее стиле было отлучаться из буфета в рабочее время.
'Действительно - эпидемия какая-то... Эпидемия сачкизма', - подумал он.
- Ну и где здесь кофе? - направляясь к стойке, громко спросила Эльвира. Пустота в буфете, который правильней было бы назвать все-таки баром, нравилась ей: здесь можно было спокойно побеседовать, да и просто посидеть в свое удовольствие, наслаждаясь обстановкой и спокойствием.
Ей ни кто не ответил - буфет для этого был слишком пуст.
Рудольф наморщил лоб, вспоминая, как зовут барменшу, звать ее не по имени он считал не приличным, но так и не сумел сделать это. Лицо возникало из памяти удивительно объемно и красочно, а вот имя ускользало, так что он засомневался даже, знал ли его вообще.
- Извините, - покашлял он, опираясь рукой на стойку, заставленную стаканчиками с многослойным цветным желе. - Здесь есть кто-нибудь?
По идее, в этот момент должна была зашевелиться серебристая занавеска, ведущая в подсобное помещение, и впустить дородную тетку с красноватыми крашенными волосами, но ткань осталась неподвижной, а от кофейного аппарата потянуло вдруг гарью.
Горело кофе.
- Здесь всегда так обслуживают, или как? - иронически поинтересовалась Эльвира.
- Погодите. - Рудольф незаметно сжал руки в кулаки.
Ему не нравилось это молчание, как не нравился и все усиливающийся запах паленного - над аппаратам уже начала подниматься струйка дыма, и пахло теперь еще и сгоревшей проводкой. - Подожди меня одну секунду.
Не долго колеблясь он отодвинул ведущую за стойку дверцу и заглянул внутрь: из под серебристой занавески выглядывала женская нога, кожа на ней казалась синеватой. Затаив дыхание, Рудольф осторожно шагнул вперед, отдернул тускло блестящее серебро и его глазам открылось лежащее на полу тело барменши.
- Боже... - негромко произнес он.
- Что случилось? А... - Эльвира замолчала на полуслове, незаметно очутившись у Рудольфа за спиной.
Она тоже заметила покойницу, голова которой оказалась неестественно свернутой на бок.
- Пошли отсюда. - Рудольф незаметно прикоснулся ко лбу - кроме этого ни один другой жест не выдал глубины его потрясения.
Труп в здании мэрии, средь бела дня, вот так, просто...
'Вот тебе и 'затишье перед бурей', - ему показалось, что эта мысль проносится в голове уже сотый раз подряд.
- Что с ней? - изменившимся голосом спросила Эльвира; любопытство и страх боролись сейчас в ней, и ни одна из этих эмоций пока не брала верха.
- Пошли. Нужно вызвать полицию, - твердо заявил Рудольф, отгоняя новую неприятную мысль. Мысль о констрикторах.
'Это такая змея, тропический душитель, а попросту - удав...' - он не был медэкспертом, но в та же время и не сомневался в том что женщина была задушена.
- Может ей еще можно помочь? - неуверенно поинтересовалась Эльвира, чуть заметно вздрагивая от напряжения, пока еще почти приятного: на ее глазах происходило что-то настоящее. Пусть трагическое, страшное, но зато непохожее на все то, с чем ей приходилось иметь дело прежде - даже гибель Канна представлялась ей какой-то почти нереальной.
- Поздно... Разве не видно? - Рудольф развернулся и зашагал к выходу. Эльвира заспешила за ним.
Возвращаться в свой кабинет Рудольф не стал - куда логичнее показалось ему обратится к сидящему неподалеку дежурному. В том, что последний был на месте, он не сомневался - проходя утром по коридору Рудольф заметил, как мелькнула возле стола форменная одежда. Тем не менее стол притаившийся в нише у входа на этаж был пуст, как стойка в баре.
- Так, - проговорил Рудольф вслух и ощутил легкий холодок, пощекотавший вдруг спину - он уже догадывался, что увидит ЗА столом, тем более, что на светло-сиреневой побелке виднелись подозрительные темные брызги, а в воздухе стоял особый густой и сладковатый запах.
- Почему мы остановились?
Рудольф повернулся к журналистке и заступил ей дорогу.
- Так ты говоришь, эти больные воображают себя удавами и начинают всех душить? - устало спросил он.
- Что? - это было совсем не в стиле Эльвиры, но она растерялась. - Вы думаете...
- Я ни чего не думаю... кроме того, что тебе не стоит подходить туда.
На всякий случай Рудольф оглянулся и принялся прислушиваться, не раздадутся ли в коридоре шаги, пускай даже приглушенные ковровой дорожкой.
- Пустите, - Эльвира отстранила его почти грубо, быстро подошла к столу, пригнулась и резко побледнела, отшатываясь назад.
- Я же сказал - вам не стоит смотреть, - глухо повторил Рудольф.
- Господи... - Эльвира вновь повернулась к нему и покачала головой, выражение самодовольной уверенности исчезло с ее лица, перед Рудольфом оказалась обыкновенная испуганная женщина.
- Пошли отсюда, - уже более мягко сказал он, потянулся было к телефонной трубке одного из приткнувшихся на столе аппаратов, но отдернул руку, заметив покрывший трубку кровяной крап. - Внизу тоже есть телефон... и полиция.
По лестнице они скатились едва ли не бегом. Когда дверь-вертушка закружилась, выбрасывая их на улицу, где-то позади раздался приглушенный расстоянием крик...
8
Неправда, что правительство страны в тот день бездействовало - будь это так, вряд ли вышла бы в эфир рассказывающая о констрикторизме передача. Состряпанная наспех, она вызывала потом много толков по поводу непрофессиональности в изложении сути происходящего, но войти в историю ей это не помешало, да и посты вокруг города вряд ли были бы выставлены в противном случае так быстро.
- ...Это болезнь, - вещал по телевидению и радио курносый профессор, время от времени бросая испуганные взгляды куда-то в сторону - всякий раз при этом режиссер передачи морщился и строил рожи. На радио, к счастью, ничего этого не было видно. - Странная, неизвестная пока науке болезнь, при этих словах камера отъехала, позволяя зрителям рассмотреть сидящих за длинным столом светил медицины, среди которых, видно, по недоразумению, затесалось несколько военных. - Вы хотите знать, что мы сегодня знаем об этом заболевании, пока условно названным констрикторизм? Можно сказать, что почти ни чего, хотя научные исследования активно ведутся, - (в этот момент в эфир вырвался и чей-то невразумительный возмущенный шепот: профессору что-то подсказывали, отчего его щеки и даже нос порозовели) - В скором времени мы надеемся получить ответы на все интересующие вас вопросы. Пока об эпидемии можно сообщить следующее: все известные случаи заболевания зафиксированы в одном-единственном населенном пункте, так что можно говорить об определенной локализации очага инфекции, из чего следует, что карантинные ограничения сегодня могут оказаться достаточно эффективной мерой по предупреждению ее распространения по стране и миру. Для констрикторизма характерны следующие симптомы: в первую очередь происходит изменение в скорости обменных процессов организма...
- Боже, так неужели это правда? - прошептала Эльвира, глядя на висящий на столбе громкоговоритель. - Вот, называется, опровергла слухи...
- Успокойся, - взял ее за руку Рудольф.
Они стояли в центре сквера, обычно многолюдного, но теперь напрочь опустевшего, казалось, даже многочисленные бродячие собаки решили убраться оттуда подальше от опасности.
- ...что выражается визуально, - продолжал вещать голос со столба, в характерных 'плавающих'
