волю и примется гонять вдоль побережья мелкую зыбь. А потом придет ночь, и море сольется с небом: звезды вверху, звезды внизу, тишина вверху, тишина внизу.
А потом из моря встанет красная луна. Она будет идти по небу, постепенно уменьшаясь и бледнея, и утром от нее, как от растаявшей во рту конфеты, останется только тонкий полупрозрачный диск. И потом все повторится сначала...
- Ты приплывешь завтра сюда?
- Да.
- Послушай, тебя надо как-то назвать по-человечьи. Давай мы будем звать тебя Свистун.
- Свистун! Хорошо, вери гуд, - как эхо отозвался Джеймс.
- Свистун? Хорошо.
--Су-и-ти-ун!!!-локомотивным сигналом пронеслось над морем, и все трое засмеялись.
'Все-таки это не обычный дельфин, - думал Юрка. - Недаром у него звездочка на лбу. То, что он приплыл на свист, конечно, здорово, но в этом нет ничего необыкновенного: такие случаи часто бывают, про них написаны горы книг. Вся заковыка в том, что он заговорил. Но ведь он не говорит, оборвал себя Юрка. - Он просто думает. Он думает - как это? - 'громко думает', - а я слышу его мысли. А он слышит мои, когда я их громко повторяю про себя или вслух. Словом, самая обыкновенная телепатия.
Почему же тогда такого, как сегодня, ни с кем до этого не случалось? А, может, случалось? Он знает, что дельфины разумные существа, а если кто не знает? Услышит он голос внутри себя - подумает почудилось. А если дикий человек, религиозный - подумает, что бог или черт с ним разговаривает.
Так что, ничего сверхъестественного в сегодняшнем происшествии нет. Просто - счастливый случай'.
Юрка потерся щекой о нежную кожу своего друга. 'Нет, все-таки произошло чудо! Вообще, чудес на свете много бывает, но все они случаются почему-то с другими. Но вот теперь...'
Дельфиненок вздрогнул и метнулся от лодки.
- Мама зовет, - виновато сказал он.
Друзья понимающе переглянулись.
- Ну что ж, - со вздохом сказал Юрка. - Ступай. До свиданья! До завтра!
- До завтра!
Дельфин скрылся в воде, словно его и не было. Мальчишки растерянно оглядывались по сторонам, но знакомого плавника нигде не было.
- До завтра! - прозвучало где-то внутри стуком крови в.ушах.
И вдруг от самой кромки горизонта, уже начавшей таять в полуденном мареве, донесся лихой пересвист:
- Хрю-юль-ка! Джи-эй-им-иэс! С-ис-ти-ун!
Мальчишки разом вскочили, замахали руками, до рези в глазах вглядываясь в слепящую даль, но ничего не увидели.
Джеймс молча завел мотор. Каким неуклюжим корытом показалась им сейчас их алая крылатая лодка с инициалами 'J' и 'Ю' на покатом носу!
Уже у самого берега Джеймс спросил:
- Ты будешь рассказать отец про Свистун?
- Нет, - подумав, ответил Юрка. - Он все равно не поверит. Вот мама -та бы поверила. Она ведь все-все про дельфинов знает. Но мама далеко...
7. ХРАМ ПОЮЩИХ ЗВЕЗД
Было полнолуние, и борт 'Дельфина' сверкал серебряным барельефом на фоне ночи. Тяжелые ртутные волны лизали выпуклые бока маленькой надувной лодки.
Нина вытащила из багажника узкую черную керобочку радиомаяка, выдвинула антенну и нажала пусковую клавишу.
В наушнике маски стеклянными колокольчиками зазвенели сигналы пеленга. Это - на всякий случай. Невидимая ниточка потянется за ней в лабиринты глубины и, если произойдет непредвиденное, - поможет выбраться на поверхность, к этой пухлой луне, к этим сочным звездам, к тем, кто спит сейчас в серебряной скорлупе корабля - ко всему этому привычному миру, который несмотря ни на что, незаменим для любого человека...
Что за странные прощальные мысли! Неужели она все-таки трусит? Но ведь рядом с нею будет Уисс - могучий к добрый Уисс, который ни за что бы не позвал, если бы была хоть малейшая опасность. И о какой опасности может идти речь, если ее опекает сам Повелитель Моря? Конечно, трагедия в Атлантике перевернула все вверх ногами, и она едва довела до конца тот последний пента-сеанс, но Уисс не зря идет на нарушение, он доверяет ей пока только ей! - и разве может она оскорбить его недоверием? Сейчас она не просто Нина Савина, не просто ассистентка известного профессора: она представительница человечества... Как это говорил Уисс: 'Пусть сердце дельфина увидит сердце человека, остальное решит будущее...'
Нина вытащила из-за пояса импульсный пистолет-разрядник и бросила его в багажник. Оружие ни к чему. Лишний вес. Тем белее, что ей придется возиться с видеомагнитофоном, который Толя почему-то именует 'переносным'. От этого аппарат не становится ни удобнее, ни легче. Хорошо бы взять у Гоши подводный скутер, но... Ничегo не поделаешь.
Уисс у борта проскрипел тихо, но нетерпеливо.
Нина опустила маску акваланга, прижала к груди тяжелый бокс аппарата, еще раз глянула на луну, которая сквозь поляроидное стекло маски показалась огромной хвостатой кометой, и нырнула в черный омут.
Вода нежно и сильно сжала ее тело, тонкими иглами проникла в поры, щекочущим движением прошлась по обнаженной коже, и Нина сразу успокоилась. Каждый раз, при каждом погружении приходило это ни с чем не сравнимое чувство глубокого покоя и уверенности. Все, что волновало, злило или радовало там, на поверхности, под водой казалось незначительным и мелочным. Мысль работала четко и ясно, тело, лишенное веса, словно переставало существовать, и острое ощущение слияния с чем-то великим пронивывало все существо. Акванавты полушутя, полусерьезно называют это состояние 'подводным гипнозом'...
Нина, блаженно вытянувшись, ждала Уисса. Тусклая, молочно-желтая мгла от преломленного поверхностью лунного света растекалась вокруг. Ни малейшего движения, ни малейшей тени не ощущалось.в этой густой пелене.
Уисс возник рядом внезапно. Нина перекинула ремень аппарата через плечо и крепко взялась за галантно оттопыренный плавник, но дельфин, опустившись метров на пять, остановился. Слегка заломило в висках - значит, дельфин послал неслышный ультразвуковой призыв.
Здесь было уже совершенно темно, только едва заметная бледность над головой говорила о существовании иного мира - с луной и звездами.
Неожиданно где-то внизу засветились огоньки - красный и зеленый точно там, внизу, было небо, и далекий ночной самолет держит неведомый курс. Потом огоньки раздвоились, растройлись, соединились в колеблющийся рисунок - и блистающее морское чудо явилось перед Ниной на расстоянии протянутой руки.
Небольшой полуметровый кальмар был иллюминирован, как прогулочный катер по случаю карнавала. Все его тело, начиная с конусовидного хвоста, отороченного полукруглыми лопастями плавников, и кончая сложенными щепоткой вокруг клюва щупальцами, фосфоресцировало слабым светло-фиолетовым светом. Время от времени по телу пробегали мгновенные оранжевые искры, и тогда щупальца конвульсивно шевелились, а огромные круглые доверчивые глаза вспыхивали изнутри нежно-розовыми полушариями. Вокруг глаз правильными дугами горели чистым аквамариновым пламенем тесно прижатые друг к другу фонарики - по пять на каждую 'бровь'. Такие же фонарики горели на длинных раскинутых в стороны стеблях ловчих рук - словно драгоценные браслеты на запястьях танцовщицы. Ближе к голове, 'на плечах', пламенело два густых рубина, а на хвосте горелo целое созвездие из двух голубовато-зеленых и четырех темно-красных огней, и вся эта продуманная симметрия, точная геометричность рисунка вместе с ракетообразной формой тела придавали существу сходство с каким-то непонятным инопланетным прибором или механизмом.
Наверное, первый человек, увидевший такого кальмара через окно батискафа, был поражен и восхищен
