производстве препарата здесь, на Земле, сейчас быть не может. Надо узнать, где оно родилось, в каких условиях и для чего… Необходимы годы, а может быть, десятилетия изучения таинственного 'родника', прежде чем можно будет попробовать самим сделать что-то подобное. Эта 'живая водичка' многим химикам свернет мозги набекрень.
— Вы уверены в этом?
— Абсолютно.
— Где здесь междугородный мидеофон?
— Вот, пожалуйста.
Сухо протрещал наборный диск, и на засветившемся экране появился человек в форме майора класса 'А'.
— Джо, где пилот Эдвард Стоун?
— Заморыш? В профилактории, здесь у меня, сэр.
— Вызови его.
— Видите ли, — Джо смущенно поскреб лысину. — Вчера вечером он уехал на прогулку и до сих пор не вернулся. Такие прогулки разрешены, и я не стал возражать, когда он попросился.
— Куда он поехал?
— Я н-не знаю. Куда-то во Флориду, кажется…
— Бросьте, Джо. У меня есть дело к Тэдди. Вы сами знаете — я совсем не против, чтобы мальчики на Земле поразмялись немного. Мне просто срочно его надо найти. Где он?
— Он поехал во Флориду, сэр, к дядюшке Клаусу. Там есть такое местечко 'Кафе погибших'. Все звездолетчики туда забегают, ну, а Тэдди давно знает Клауса, они друзья, ну и вот…
— Джо, немедленно разыщите его, если он даже в преисподней. Поставьте на ноги всех. Он мне очень нужен. И позвоните прямо по номеру…
Дуайт вгляделся в цифру под экраном и назвал номер.
— Слушаюсь, сэр.
— Ну а теперь, господа, я вам покажу Синий Дым. Конечно, название вещества абсолютно ненаучно, но ведь само его появление и существование тоже противоречит научным догмам. Вот я и позволил себе назвать это очередное чудо природы романтично — СД — Синий Дым…
За тяжелой дверью с надписью 'Осторожно, радиация' и предупредительным желто-красным другом шла витая лесенка между двумя полупрозрачными стеклянными стенами. Слева и справа напряженной и беззвучной жизнью жили шары странного мерцающего пламени, то распадающегося на отдельные полосы и капли и тихо затухающего, то взлетающего взрывом холодного света.
— Это наш космический аквариум. Или виварий, если хотите. Здесь представлены почти все известные формы инопланетной жизни. Большинство видов предпочитает темноту — на свету они превращаются мгновенно в спороидальный мутант. Поэтому-то в свое время так долго не могли открыть жизнь на Луне или, скажем, Венере и Меркурии. А вот этот световой концерт исполняют хрустальные пьявки. У них сейчас брачные игры… Только не смотрите на них долго — их свечение обладает тяжелым гипнотическим действием.
Лестница под ногами мягко качнулась, и немного отставший Роберт прижался к перилам. Во мраке за стеклом что-то тяжко ухнуло, и огромная глыба, шевеля серебристыми щупальцами, похожими на елочный дождь, поплыла к лестнице.
Желтый глаз — или фонарь? — высветил влажную поверхность полуметрового стекла, сфокусировался на Роберте, прикрывшем глаза ладонью.
Солсбери взял Роберта за руку, увлек за собой, а луч следовал за ними все ниже и ниже и погас тогда, когда свод бетонного перекрытия отделил их от вивария.
— Здесь это не страшно, хотя и действует на нервы. Но у себя дома, на Венере, эта зверюга немало попортила нам крови. В буквальном смысле. Потому что она реагирует на человеческую кровь — вернее, не на кровь, а на железо, которое содержится в крови. Причем кровь она 'чувствует' на расстоянии до полутораста километров.
Солсбери рассеяно потянулся к глазам, словно собираясь поправить очки, и улыбнулся виновато.
— Привычка… Так вот, магнитная черепаха, как не очень точно окрестил ее Фрэнк, — первый человек, оставшийся в живых после встречи с этим чудищем, — великолепный пример нашей человеческой близорукости. Мы прозондировали почву Венеры с помощью автоматических станций так тщательно, что, казалось, — никаких органических следов в пылающей атмосфере Венеры не было обнаружено. Да и быть их не могло. Но первый же корабль с людьми на борту пропал без вести. Его останки нашли через десять лет. Он остался таким, каким был при приземлении. С учетом венерианских ураганов, конечно. Только в нем не осталось ни одной молекулы железа — ни в корпусе корабля, ни в высохших мумиях космонавтов. Тогда на это не обратили внимания…
Они шли по ярко освещенному тоннелю, на потолке которого висели тяжелые капли. Время от времени капли срывались на мокрый пол, и тогда в воздухе повисал нежный серебристый звук, словно лопнула гитарная струна. Солсбери говорил негромко, но голос его грохотал по всему тоннелю.
— Мы ничего не могли понять. Одни венерианские станции погибали в первые же часы своего существования, другие не испытывали никаких неудобств и жили преспокойно. Старый Фрэнк нашел разгадку — он заметил магнитную черепаху раньше, чем она на него напала. И употребил единственное свое оружие — магнитоскоп, и черепаха, которая даже лазерный луч принимала как легкую щекотку, сдохла. И Фрэнк стал миллионером, потому что ее восьмидесятитонный панцирь из химически чистого железа, которое, как известно, во много раз дороже золота, стал его трофеем…
— Фрэнк лопнул, — бесстрастно сообщил Дуайт. — Сегодня утром передавали его 'гражданскую панихиду'.
— И вовремя, — Солсбери стоял перед овальной дверью, которая напоминала люк старого космического корабля. Вовремя, потому что вот эта черепаха в моем виварии, кажется, последний экземпляр венерианской фауны. Всех их перебили магнитными ружьями системы Фрэнка. Очень плохо, когда космонавт становится бизнесменом.
Дверь отворилась, и они очутились в маленькой квадратной комнатке, все четыре стены которой оказались матовыми экранами телеприемников.
Солсбери натянул на руки черные перчатки манипулятора.
Роберт ожидал увидеть что-то вроде полярного сияния.
Еще в детстве с отцом он летал на Северный полюс, и бесшумные волны небесного свечения с тех пор автоматически ассоциировались у него со всем необыкновенным и сказочным. Дуайт мыслил реалистичнее, но и он не удержался от легкого смешка разочарования — на дне во много раз увеличенной пробирки лежали две крохотных крупицы света, две маленьких синих призмы.
— Почему же — Синий Дым?
— А вот посмотрите…
Солсбери сделал незаметное движение рукой, и стрелка па шкале 'Интенсивность облучения' сделала резкий рывок от нуля к ста тысячам рентген.
Острые углы призм затуманились, сделались зыбкими, задрожали и растаяли. Пробирка словно выросла на экране. В ней клубился синий туман, касающийся стеклянных стенок поразительно живыми, осмысленными движениями слепого, ищущего дорогу.
— Облучение возбуждает вещество, делает его активным. Молекулярные цепочки, организованные по белковой схеме, разрываются и… Препарат сейчас готов к действию.
— Солсбери, а это не опасно? — Роберт смотрел на синие клубы с недоверием и затаенной надеждой.
— Что именно?
— Ну, вся эта регенерация… Что ты чувствовал, когда у тебя отрастала рука, например? Это больно?
— Нет, это не больно, но ощущения, прямо скажу, не из приятных. Очень сильное возбуждение, иногда даже галлюцинации. Через неделю все неприятные ощущения проходят, и вы чувствуете себя, как новорожденный. Это истинное наслаждение — ощутить свой капитально отремонтированный организм,
