— Ну чего разорался? Это не полиция. Пойдем выпьем!
Подошедшему удалось увернуться от первого удара в голову, но второй удар в живот бросил его на землю.
Парень прыгнул за руль, и разрисованный 'Ягуар', бешено завизжав на повороте всеми четырьмя шинами, вылетел на автостраду в ту сторону, куда минуту назад ушла машина Смита.
— Ну, задача мне в основном ясна.
— Только учтите — надо знать, как это делается. Возможно, наш общий знакомый не все сказал нам. Важно не только добыть СД, но и знать, как его можно добыть в следующий раз. Понятно?
— Вполне. Давайте теперь о деталях. Я предлагаю обычный туристский рейс на тот же Марс. Послезавтра на Марс идет клипер 'Нерон' с очень солидной публикой. Он стоит у нас в плане. Так что тут и организовывать нечего.
— Да, но регистрация!
— Я же сказал — там едет солидная публика, которая, может позволить себе роскошь развлекаться инкогнито. Это единственный рейс, где туристов не регистрируют. Когда нас встретят птички, мы с вашим другом покинем 'Нерон'. Все остальное я беру на себя.
— Я согласен. Где вы нам передадите СД?
— Когда все будет сделано, я дам знать через Блейка. И организуем встречу. Идет?
— Хорошо. Вот еще что…
Щелкнул динамик, и раздался голос шофера:
— Мистер Роберт, за нами все время идет машина.
— Притормози. Посмотрим.
Шофер послушно сбавил скорость, и идущая сзади машина стала заходить сбоку, обгонять их. Это был тот самый разрисованный 'Ягуар'. Парень за рулем что-то крикнул, и вдруг две синие молнии полоснули по бронестеклу так, что Роберт невольно отпрянул.
— Ах, негодяй! Он еще стреляет… Вперед!
Моторы взвыли, и машина Смита легко вылетела вперед, оставив позади 'Ягуар'. Еще одна молния полоснула по заднему стеклу.
— Хорошее стекло, — ухмыльнулся незнакомец. — Крепкое… Да оставьте вы его в покое. Минут через пять он врежется во что-нибудь. Он пьян, как последняя свинья.
— Ничего подобного. Я вызову полицию.
— Да бросьте вы…
Но Роберт набрал уже номер.
— Пост? Вы там спите, да? Около Стрэнг-Роуз носится какой-то пьяный маньяк в 'Ягуаре' и обстреливает проходящие машины. Да, меня обстрелял. Какое ваше дело, какой у меня номер? Его приметы? Водитель в синем реглане, 'Ягуар' разрисован. Что нарисовано? Звери!
Роберт зло щелкнул клавишей.
— Подлецы, — ворчал он. — Растяпы! Понаплодили всяких бандитов, проехать нельзя. Блюстители порядка… Свиньи… А вы что скалите зубы?..
— Изучаю психологию миллиардеров.
— Бросьте вы свои шуточки, Ральф!
Незнакомец сжался в пружину.
— Чур-чура, мистер Роберт! Советовал бы вам держать язык за зубами. Я не вижу здесь никакого Ральфа.
— Ну ладно, извините… Что я вам хотел еще сказать? Да! Будьте поосторожнее с этим Заморышем. Он ничего не должен заподозрить раньше времени. И ради бога, не читайте ему свои проповеди.
— Я не читаю проповедей будущим мертвецам, мистер Смит.
— Ну и отлично.
Сзади появились еще три фары: два ярких прожектора по бокам и синяя мигалка над ними. Зарыдала скрипучая сирена.
— Не хватает, чтобы они нас зацапали. Говорил вам, мистер Роберт, не надо полиции. Не люблю ее.
— Быстрее, — крикнул Роберт в микрофон.
Моторы завыли на предельной ноте, и машина теперь словно неслась по воздуху. 'Ягуар' и полицейский броневик отставали быстро, но Роберт и незнакомец еще смогли увидеть, как фары полицейской машины метнулись влево, преграждая дорогу 'Ягуару', и тот резко затормозил.
Они медленно шли по парку, по прямой кипарисовой аллее, и Тэдди никак не решался заговорить. Перед ними вставал узкий и неправдоподобно длинный молодой месяц, повисший почти параллельно к горизонту, как бывает в тропиках — словно ладья красного дерева торжественно и неспешно выплывала из чернильно-синей тьмы. Стрельчатые верхушки деревьев, очерченные розовым кантом, упирались в небо, расписанное крупными созвездиями, и ни единого движения, а только возвышенная отрешенность, как в темном зале готического собора, и едва слышные звуки органа — то ли реальная мелодия, то ли галлюцинация, порожденная неподвижностью ночи.
— Я уже целых два дня — твоя жена, Тэдди. Никогда не думала, что это так хорошо — быть женой. Такое чувство, словно тебя несут на руках среди тысяч звезд.
Джой шла чуть впереди, склонив голову набок. Красноватый полусвет лежал на ее лице, и смуглая кожа казалась коричневой. Но Тэдди видел только дрожь полуопущенных ресниц и шевелящиеся губы. И орган играл все громче словно грустная и торжественная месса вершилась в высоком соборе неба и звезд, над этими двумя маленькими фигурками, затерянными в бесконечности.
— Ты слышишь, Тэдди? Слышишь? Говорят, раньше был обряд, который называли 'свадьба'. Это когда два человека, решившись жить вместе, давали друг другу клятву никогда не разлучаться. И тогда играл орган.
Горло у Тэдди перехватило, и он торопливо проговорил, чтобы отсрочить хоть немного те, главные сегодня слова:
— Это запись или…
— Это Солсбери. Теперь он играет редко. Особенно в последние годы. А вот когда приехал дядя Клаус, Солсбери играл каждый день. Выйдешь, а за тобой несутся плачущие голоса, требуют чего-то, грозят и прощают. Сегодня дядя Чарльз почему-то снова заиграл.
Чудачка, подумал Тэдди. Неужели ты не понимаешь, что Солсбери прощается с тобой? Он умоляет и грозит, он плачет и радуется, он понимает все, и душа его не может, не хочет примириться с этим. Впрочем, он прощается не только с тобой, он прощается с юностью, которую ты ему напоминала, с озорницей Лили, черты которой он находил в тебе и которая уходит от него в третий раз, потому что любовь, ушедшая однажды, будет уходить от тебя всю жизнь, надрывая сердце, и ничто не в силах притупить этой боли, этой сто тысяч раз повторяющейся безвозвратной разлуки.
Тэдди видел серебристую паутинку, очертившую ухо женщины, и волну волос, серых в лунном свете, и бледную тень на щеке, и бронзовое литье губ…
И вдруг легли на это лицо кадры виденной недавно пленки: обугленный черный шар вместо головы; вместо глаз, носа, ушей — спекшиеся бесформенные угли…
Тэдди зажмурился. Страшное видение растаяло. Синий Дым… Благодаря ему они снова живут на Земле, они идут по кипарисовой аллее, они слышат орган, они любят друг друга. Прав Солсбери: СД — это чудо, которого так давно ждут люди. И он… Разве он может отказаться, уйти в сторону, струсить? Нет, не может. Именем своей поздней любви.
— Джой, милая… Я завтра лечу.
И сразу стало легче, потому что главные слова были уже сказаны. Он почувствовал, как дрогнуло плечо женщины под его рукой.
— Я знала, что ты полетишь, Тэдди. Ты сильный. Тебе нельзя не лететь, я знаю. У вас, у мужчин — птичье сердце. Вам нужен полет, и ничто вас не остановит. Я люблю тебя. Целых два дня я была самой счастливой женщиной на свете. Это очень много. Но мне хочется еще побыть счастливой… Когда тебе вылетать на ракетодром?
— Сегодня.
