- Они участвуют в этой истории?
- Да.
- Ну-ка, пошли... - Мамалыгин двинулся к балкону.
Я поплелся следом, подумав внезапно о том, что сейчас навсегда исчезну из памяти Алины. Я вспомнил ее ласки, горячее тело, восторженный взгляд... На миг захотелось упросить Мамалыгина не вмешиваться в память Алины. Но малодушие взяло верх. Зачем мне женщина, видевшая мой позор? И многого ли стоят ее слова о любви? Должно быть, она говорит их каждому либо через одного. А ко мне она приклеилась с единственной целью: поживиться. Все это фальшь. Город битком набит подобными Алинами. У нас с ней было две хорошие ночи, и довольно. Прощай, Алина! Извини, но ты - не мой идеал.
Мамалыгин перегнулся через перила, подзывая меня к себе:
- Эта?
- Она самая. Молочная 'Волга'.
Хмыкнув, он навел на машину луч фонарика.
Через минуту мы вернулись в комнату.
Китель по-прежнему сидел в кресле в позе истукана.
Мамалыгин распростер перед его лицом ладони, совершая плавные, как бы охватывающие движения, и резко опустил руки.
Китель тотчас встрепенулся и уставился на нас как баран на новые ворота. Моя персона не вызвала у него никакого интереса.
- Где я? - недоуменно спросил он. - Кто вы такие?
- Случайные попутчики, - мягко пояснил Мамалыгин. - Вы поднимались в лифте и лишились сознания. Пришлось оказать посильную помощь. Как вы себя сейчас чувствуете? Вам нужно носить с собой валидол. В вашем возрасте шутки с сердцем плохи.
- Точно. - Тот помассировал грудь. - И вправду - отпустило. Ну, спасибо! Это управление железной дороги?
- Вовсе даже нет. Жилой дом на проспекте Космонавтов.
- Ни хрена себе! - присвистнул Китель. - А какого черта я здесь делаю?
- О том, вероятно, нужно спросить у вас. Китель потер свой бычий лоб.
- Что значит текучка! Скоро собственное имя забудешь. - Он достал из верхнего кармана пиджака визитную карточку и протянул ее Мамалыгину. -Позвоните в ближайшие дни, я вас отблагодарю... Когтев умеет помнить хорошее! - К нему вернулась привычная самоуверенность.
- Весьма вам признательны, - вежливо кивнул Мамалыгин. - Найдете дорогу?
- Это я-то?! Еще бы! Он встал и, громко ступая, вышел. Мамалыгин проводил его до дверей и вернулся в кабинет.
Я невольно напрягся, ожидая дотошных расспросов, а затем и крепкой взбучки, возможно, даже изгнания из рая.
Но и намека на недовольство не было в его взгляде. Наоборот, он смотрел сочувственно.
- Ты все-таки пострадал... Не переживай. Сейчас восстановим твое ухо. Даже шрама не останется.
Он извлек из ящика стола еще один компактный чудо-аппарат, похожий на небольшую резиновую грушу.
Легкое жужжание, приятное покалывание в мочке и - ранки будто не бывало. Мое ухо приобрело первоначальную природную форму.
Я не уставал дивиться богатству необычного арсенала Мамалыгина. Вот кто поистине всемогущий человек!
- Среди твоих похитителей, чью память мы еще не заблокировали, остались опасные люди? - спросил он.
Я сразу же вспомнил Макса и того второго, неизвестного мне 'железного' человека. Беда в том, что я его не знал.
- К сожалению, да, - вздохнул я. - По меньшей мере двое.
- Тогда держи блокиратор. - Мамалыгин протянул мне 'волшебный' фонарик.
- Как им пользоваться? - Я повертел в руках чудесный подарок.
- Очень просто. Он уже настроен на твою волну. Включаешь эту кнопку и наводишь луч на верхнюю часть головы объекта. Продолжительность облучения не менее тридцати секунд. Дальность - до ста метров. Луч стирает, вернее, запирает, блокирует связанную с тобой информацию, которая хранится в сознании твоего оппонента. Подчеркиваю, речь идет только о тебе. Если, к примеру, твой противник видел тебя верхом на слоне, то после облучения тебя он забудет, но слона - нет. Понимаешь?
- Ага, - кивнул я, прикидывая, что вспомнит Макс после знакомства с блокиратором. Значит, меня он забудет, а вот Алину будет помнить и при случае... Да, но ведь Алина уже не помнит обо мне. Круг замыкался.
- Ну? Сошлось? - улыбнулся Мамалыгин, словно прочитав мои мысли. - Еще вопросы есть?
- Да...
- Пожалуйста.
- Знаете, Аркадий Андреевич, был момент, когда мое биополе исчезло.
- Биополе не может исчезнуть, - покачал головой Мамалыгин. - Но иногда оно не проявляется. Тут две основные причину. Первая: большая доза алкоголя или наркотиков. Вторая: страх. Чтобы управлять биополем, нужна ясная голова и твердая воля. Если, скажем, птица засомневается, умеет ли она летать, то, скорее всего, упадет и разобьется. Никогда не теряй головы, мой мальчик, -вот лучший совет, какой я могу тебе дать.
- Понятно... - пробормотал я, вспоминая то гаденькое чувство, которое охватило меня в подвале Кителя, когда он не откликался на мои команды.
От Мамалыгина я уходил переполненный противоречивыми чувствами. Было больно и стыдно за глупые проделки, за пошлые развлечения, за то, что, обладая гигантскими возможностями, я принялся растрачивать их по пустякам. Из-за собственного легкомыслия я едва не оказался в вечном полоне у безжалостного и кровожадного негодяя!
Но была и окрыленность. Теперь я знал, что мне делать. Литературная работа, учеба, умные друзья, интересные люди, театр, спорт - как богат и красочен мир, когда ты ведешь здоровый образ жизни! Это мой выбор, и никогда более я не отступлю от столбовой дороги ни на шаг.
ПЕРВАЯ ЧАШКА КОФЕ
Я неловко перевернул очередной листок рукописи Вадима Ромоданова, он соскользнул со стопки и, кувыркнувшись, улегся на пол. Волей-неволей пришлось подниматься с кресла. Вот и кстати. Чтение несколько утомило меня. Надо бы чуть размяться, сварить кофе, придвинуть поближе пепельницу -словом, устроиться поудобнее.
Не могу сказать, что к этому моменту рукопись всецело захватила меня. Притом постепенно крепло убеждение, что я стал жертвой литературной мистификации.
Очевидно, Вадиму Ромоданову осточертели собственные научно-популярные очерки и он решил испытать свои силы в ином жанре, выбрав меня в качестве первого читателя. Все говорило бы в пользу подобной версии, если бы не одно обстоятельство: я по-прежнему не мог объяснить, каким образом письмо, а с ним и рукопись оказались в моей комнате.
Желание рассеять туман и было, собственно, главной причиной, побуждающей продолжить чтение.
Но, должен признаться, тут присутствовал и чисто профессиональный интерес: в повести завязывались некоторые узелочки, о развязке которых я пока не догадывался, и оттого было любопытно, насколько выпукло автор расставит все точки над 'i', сумеет ли гармонично соблюсти законы жанра, все ли ружья, которыми он густо оснастил страницы своего сочинения, выстрелят в финале.
