то, что нужно всему остальному миру. То есть определенное мессианство в нем есть, безусловно.
Хотя, наверно, любой президент США на его месте вел бы себя точно так же, потому что это единственная сверхдержава, которая сегодня осталась в мире. И президент США чувствует себя ответственным за судьбу мира, а не только своей страны. И американский космополитизм у них в крови. Их нельзя за это осуждать: они исторически формировались как космополиты. И сейчас ответственность за судьбу мира делает президента достаточно жестким и достаточно авторитарным.
Внешне Клинтон ведет себя при этом сдержанно. Зюганову во время встречи не поверил, это точно, но виду не показал. Не поверил ни в сохранение частной собственности, ни в свободу печати, ни во что не поверил.
Базовыми для Клинтона являются три вещи: гражданские свободы, в частности свобода слова, выборы и частная собственность. Это единственное, что он считает существенным. Не он один, кстати: я тоже так считаю. И многие другие люди тоже так считают.
Мы много раз встречались с Соросом. Первый раз — в Нью-Йорке. Кажется, в 1992 году. Потом — в Нижнем Новгороде. Потом — в Давосе, дважды или трижды.
Сорос очень много помогает Нижнему Новгороду. И вообще чувствует себя причастным к судьбе Восточной Европы, поскольку он сам родом из Восточной Европы. Очень удачливый и изобретательный бизнесмен, сделавший состояние на финансовых операциях настолько широкомасштабных, что они приводили к ряду валютных потрясений.
Человек, безусловно, не частный. Целую империю представляет. Абсолютно уверен в примате прав конкретного человека над правами общества. То есть супериндивидуалист.
Эффективность его деятельности связана с тем, что он ориентирован не на организации и страны, а на людей. Он помогает конкретным людям, а не каким-то программам или проектам. Главные принципы Джорджа Сороса — это принципы американского образа жизни: свобода передвижения, свобода информации, свобода слова… Вся его филантропическая деятельность посвящена реализации этого убеждения: убеждения в том, что без элементарных свобод невозможен прогресс. Ни в одной стране мира. И в этом смысле он, конечно, космополит.
Для российского народа Сорос — абсолютно непонятная личность. Отсюда возникают все эти идиотские предположения о том, что он — агент. У него такие доходы, что ему не нужно быть ничьим агентом. Он очень богатый человек. Он тратит на благотворительность доли процента своих доходов. Не проценты даже, а доли процента. Для него это — ноль. Поскольку человек он пожилой и сентиментальный, он хочет оставить после себя след в мире. У него такой статус, что речь идет о следе не в стране, а в мире. И он занимается благотворительностью, ничтожной по сравнению с его богатством, но имеющей огромный резонанс в Восточной Европе.
Сорос — один из энтузиастов и главных спонсоров уникальной системы «Интернет», глобальной системы связи всех информатизационных систем мира. Считает, что через систему «Интернет» можно сделать гигантские различия в уровне жизни людей не столь заметными. Вместе с тем сочетает свою благотворительную деятельность с колоссальной жестокостью на фондовом рынке. Обычном капиталистическом рынке.
Благотворительный смысл «Интернета», по Соросу, состоит в том, что информация — очень дорогой товар. А «Интернет» — система бесплатная. И если бесплатная информация о товарах равномерно поступает во все страны мира, переливаясь свободно через границы, то — как следствие — и сами товары распределятся равномерно по разным странам и станут доступны всем. Как любая схема, эта — весьма ограниченна. Она не учитывает, например, политические режимы, пограничные барьеры, наконец, не учитывает исторические пути разных стран, их особенности, специфику. И — извечную подозрительность к иностранцам. Которая есть везде, не только в России.
В этом смысле Сорос, конечно, идеалист. Во всех прочих смыслах — грубый материалист.
Абсолютно земной человек. И, думаю, адекватно оценивающий свою роль.
Из этого всемирно знаменитого клана я знаю двоих: Дэвида и его жену. Встречались дважды — в Штатах и на приеме у Ельцина.
Люди, пережившие десять президентов США. Десять! Люди, которые чувствуют себя, конечно, гражданами Соединенных Штатов и одновременно являются ходячей историей мира. Общались даже со Сталиным.
К России относятся с любопытством, но без всякого коммерческого интереса. Вкладывать деньги в Россию не будут: преклонный возраст не позволит воспользоваться результатами российских инвестиций. Рисковать нет смысла! Производят впечатление людей сытых и довольных. Их устраивает абсолютно все, в том числе их возраст и здоровье. Очень симпатичные, как многие американцы.
Ростроповича я впервые увидел, когда мне было лет пять. В Сочи. Он приезжал туда на концерты. Мать водила меня на концерты классической музыки: на Рихтера, Гилельса… Все они, как водилось в те времена, отдыхали в Сочи и одновременно давали концерты.
Ростропович играл, мне кажется, в Зимнем театре. Я ничего не понимал. Но восторженное отношение матери к исполнительскому искусству Ростроповича запало мне в душу. С тех пор его имя всегда было для меня символом чего-то недосягаемого, светлого и великого.
В следующий раз я увидел его — веселого и жизнерадостного — уже в 1994 году, когда Ростропович присутствовал у нас в Нижнем Новгороде на Сахаровском фестивале. На меня произвели сильное впечатление его неуемная энергия, оптимизм и чувство юмора, обаяние, умение расположить к себе людей. Точнее, так: у всех, кто с ним общается, немедленно возникает чувство, что Ростропович — очень хороший и добрый человек. И к тому же патриот.
Более близко, долго и подробно мы с ним общались в 1996 году, когда Ростропович приехал на день рождения Гусмана, в каком-то смысле своего учителя, и на открытие фестиваля имени Сахарова. На этот раз он приехал не один, а со своей женой, Галиной Павловной Вишневской, о которой ходили легенды. Не только как о великой певице, но и как об очень властной женщине, которая держит Ростроповича в ежовых рукавицах.
Откровенно говоря, общение с этой счастливой семейной парой не создало у меня впечатления о ежовых рукавицах. Вишневская, конечно, женщина очень сильная — недаром она играет роль Екатерины II в одном из спектаклей. Но Ростропович — тоже не слабый. Можно быть более мягким внешне, но при этом достаточно твердым и жестким по натуре, по убеждениям.
Что меня более всего восхитило в эти дни, проведенные с Ростроповичем и Вишневской? Я понял наконец, что есть настоящие русские патриоты. Вот такие люди, без истеричных заявлений о каком-то там особом пути России, а просто с желанием реально помочь, в первую очередь слабым и обездоленным.
Мы с ними создали здесь, в Нижнем, фонд Ростропови-ча — Вишневской. Главная задача фонда — строительство больницы в Вачском районе. История это довольно интересная. Ростропович заявил, что приедет в Нижний только в том случае, если я найду ему какую-нибудь захолустную деревню, где можно будет построить больницу европейского класса. Больницу для детей и женщин, чтобы они не должны были ездить куда-то далеко, в большие города и тем более за рубеж, за медицинской помощью, иногда элементарной.
Разговор этот состоялся в начале 1996 года, когда Слава летел из Парижа в Лондон. Звонил он мне из самолета. Я ему тогда назвал Вачу.
Такой опыт у него уже был в Петербурге. Но Петербург — вторая столица России, а у некоторых интеллигентов сохранилось убеждение, что возрождать Россию надо с провинции. Ростропович, возможно, под влиянием Михалкова, а возможно, из каких-то еще более сентиментальных соображений, посчитал эту идею правильной.
Ростропович вообще человек удивительный: вокруг него всегда создается светлое и радостное поле. Не чувствуешь себя сконфуженным, замкнутым, приниженным, чувствуешь себя, наоборот, нормальным и свободным.
Меня удивляет огромная энергия, которая в нем сохранилась, несмотря на немалый возраст. Удивляет и неиссякаемое желание помочь России, хотя он Россией обижен.
