девчонку, которая приходит на танцплощадку только по субботам и каждый раз в новом сногсшибательном платье. Римма давно готовила ей ответный удар, и каково же было разочарование, когда выяснилось, что придется задержаться на работе.
- Анна Васильевна, миленькая! - умоляла Римма. - Я сегодня никак не могу.
Ну что с ней поделаешь? И Нюра, после того как Римма взяла из лаборатории последние аккумуляторы, сказала, что пусть она установит их в гнезда и отправляется домой.
Оставалось не больше получаса до автобуса, с которым Римма намеревалась ехать. Ведь надо же еще переодеться. Не опоздать бы только! Все были заняты своими дедами, а потому добровольных помощников не нашлось. Римма огляделась по сторонам и, вздохнув, поставила банки на аккумуляторную тележку. Надо торопиться.
Не сбавляя хода, Римма попробовала объехать лужу, круто повернула, и две банки упали прямо с грязь. Вот незадача! Пришлось вытирать их платком, иначе Анна Васильевна увидит при проверке и заставит переменить. Но грязь только размазывалась по стенкам. Возвратиться обратно? Опоздаешь на автобус. Недалеко по дорого находилось здание аккумуляторной, там можно сменить банки на чистые. Ничего особенного не произойдет, ведь Римма не возьмет испорченные или незаряженные аккумуляторы. Слава богу, за несколько месяцев она научилась кое-чему. Кстати, хорошо, что паспорта на банках не испачкались.
В помещении, где находились ярцевские аккумуляторы, никого не было. Сотни раз проверенные полосатые банки стояли на стеллаже у стены, только вчера их Римма заряжала. Правда, Анна Васильевна что-то там говорила насчет непригодности этих 'полосатеньких' - слишком долго работали. Но ведь она типичная перестраховщица, вот и придирается. То недозаряжены банки, то перезаряжены, все по минутам рассчитывает.
Римма проверила вольтметром несколько банок и, убедившись, что все они дают нормальное напряжение, отогнула отверткой лапки у рамок паспортов, вынула их оттуда и заменила на те, что сняла с грязных банок. Ненужные банки она затолкала под стол - завтра вымоет.
В центральной кабине Римма сидела как на иголках. Анна Васильевна удивительно медленно проверяла напряжение, придиралась по пустякам, заставила даже вынимать банки из гнезд, чтобы сворить по тетрадке номера и даты изготовления... Вот-вот заметит подмену, спросит, почему на старых банках новые паспорта? Но банки-то одинаковые. Как их можно различить?
Все обошлось благополучно. Римма послала Анне Васильевне воздушный поцелуй и побежала к автобусу.
Но, как на грех, ей встретился Медоваров и попросил передать командировки каким-то молодым инженерам.
- Вместе и поедете, Риммочка.
- Опаздываю, Анатолий Анатольевич, - взмолилась Римма. - Автобус уйдет.
- Сегодня дадим дополнительный.
Пришлось покориться.
Успела ли Римма сразить свою соперницу, - это к делу не относится, однако Нюра жестоко могла поплатиться за свою доверчивость.
* * * * * * * * * *
И вот сейчас, сидя на скамейке возле главного здания Ионосферного института, Нюра утешала Римму, говорила, что все обойдется и пусть девочка не беспокоится, Нюра ее не выдаст.
- Не скажете? - Римма чмокнула ее в щеку мокрыми губами.
- Постараюсь.
В дверях главного здания появился Толь Толич, заметил девушек и засеменил к ним.
- Плохи ваши дела, товарищ Мингалева, - с подчеркнутой откровенностью и тем самым проявляя вполне уместный в данном случае демократизм, проговорил он. - Предварительный анализ показал, что вы поставили заведомо негодные банки. Дружок ваш, Багрецов, говорит, что у них были паспорта, которые он якобы потерял. Все это, конечно, шито белыми нитками. Объясняться будете в другом месте, но мне любопытно, с какой целью вы поставили бракованные аккумуляторы?
Нюре и в голову не могло прийти, что с ней могут говорить таким образом. Ошибка, халатность, все, что угодно, но при чем здесь цель? Странные подозрения! Она не находила слов для ответа, и этим умело воспользовалась Римма.
- Шутник вы, товарищ начальник, - лениво потянувшись, сказала она. - Дуже потребны Анне Васильевне ваши банки. Все смугастенькие, все одинаковые. Перепутать ничего не стоит.
Это выглядело как заступничество, и Римма, боясь, чтобы Нюра не выдала ее, пустилась в дипломатию. В конце концов, она за двоих старается. Анна Васильевна тоже виновата.
Кто должен отвечать за халатность ученицы? Конечно, Анна Васильевна!
Но до чего же Борис смешной! До седых волос дожил, а сам вроде того хлопчика. Прибежал из лаборатории, обнял Анну Васильевну, радуется, говорит, что он всегда верил в ярцевские аккумуляторы, и какое это счастье, что произошла ошибка и отказали уже отработанные банки, а не новые. Поздравляет, руку ей целует.
Ясное дело, что Толь Толич должен был вмешаться.
- Позвольте, - говорит он Борису. - Мне непонятны ваши восторги. Ведь это полное притупление бдительности. Я должен передать дело Мингалевой в судебные органы, а вы ее поздравляете. Не понимаю.
Старик почему-то отмахнулся:
- И ничего не поймете, любезнейший Анатолий Анатольевич. Никогда.
Что он хотел этим сказать? Неизвестно.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ
Здесь много вопросов. Как сделать всех хороших людей
счастливыми? Всегда ли дружба переходит в любовь? И
можно ли верить самым чистым, открытым глазам? Все это
волнует Димку Багрецова, и автор волнуется за него.
Никогда еще не приходилось работать Багрецову в такой изумительной лаборатории. В метеоинституте и оборудование не то, да и задачи поскромнее. А здесь испытывается сложнейшая аппаратура радиоуправляемых ракет, телеметрические приборы, телевизионные установки - все, что особенно интересовало Багрецова.
Он уже чувствовал себя хорошо, и, когда врачи решили сделать переливание крови Тимофею, Вадим предложил взять кровь у себя. Но были и другие, абсолютно здоровые кандидаты, а потому обошлись и без Димкиной помощи. Тимофею предстояло еще полежать недельки две в поликлинике Ионосферного института.
Вадим боялся, что его сразу же отправят домой, но по просьбе Набатникова и Дерябина директор метеоинститута продлил командировку Багрецова для наладки и испытания анализатора Мейсона. А кроме того, из Москвы было получено распоряжение исследовать птицу-разведчика на месте. С этим делом может прекрасно справиться инженер Багрецов.
И вот сейчас на его лабораторном столе соседствуют два аппарата. Один создан для изучения атмосферы, а другой - для шпионажа. Транзисторы и многие другие детали как для анализатора Мейсона, так и для летающего разведчика изготовлены прославленными американскими радиофирмами. Об этом говорят фабричные марки. Много общего в схеме усилителей, в технологии, но до чего же разные цели, во имя которых были созданы эти два аппарата!
Багрецову отвели особую комнату, чтобы никто ре мешал. Надо было восстановить схему птицы-разведчика, а потом уже провести электрические измерения.
Сквозь двойные рамы глухо доносился шум реактивного двигателя. Наверное, какую-нибудь ракету испытывают. В этой комнате даже форточек нет, очищенный от пыли, охлажденный воздух струится из решеток под окном. А там, за толстыми стеклами, цветет сирень, но запаха ее не слышно. Здесь пахнет какой-то химией от вскрытого трупа пластмассового стервятника. Странное чувство - почему-то противно копаться в его механических внутренностях. Но что поделаешь? Надо.
Сегодня утром Вадим навещал Тимку. Он категорически запретил вызывать сюда жену. Во- первых, он не помирает, а во-вторых, зачем зря человека беспокоить? Послали ей телеграмму, что командировка затягивается, и все в порядке. Снимут повязки, пальцы начнут шевелиться, тогда можно и письмо написать.
Никогда в жизни Тимофей не болел. Мать Вадима, с которой он вчера говорил по телефону, удивлялась: 'У Тимки особенный, редкий организм. Не то что мой сынок, дохлый'. Хорошо бы выписать ее сюда, ведь она детский врач, умеет уговаривать детей лечиться. А Тимка обыкновенных врачей не слушается, в лекарства не верит, отплевывается. Единственно, с чем примирился Тимофей, это с необычностью своей болезни. Врачи предполагали, что на него все же подействовали вредные излучения. Вот и исследуют, как кролика. Это можно стерпеть, но кое-что Тимку беспокоило всерьез.
- Наклонись ко мне, - шепнул он, оглянувшись на медсестру, и, когда Вадим подставил ухо, спросил: - Ты что-нибудь читал насчет лучевой болезни? Говорят, от нее волосы вылезают. Лысым меня жена еще в старости увидит.
Тимофей кисло улыбнулся, и Вадим понял, что в этой шутке скрывалось беспокойство.
- Ты знаешь, что выяснилось? - тут же переменил Вадим тему разговора. Существовал еще третий орел-разведчик.
- Куда же он делся? - спросил Тимофей, приподнимаясь на локте.
- Афанасий Гаврилович случайно подстрелил. Говорит, что чуть не ослеп от вспышки. Начали докапываться, в чем дело? Помог осколок телевизионной трубки. Ну тот, что Юрка нашел.
- А может, не один десяток этих орлов летает?
- Не знаю. Пока, вероятно, их ищут вертолеты. Я ведь только сейчас за схему принялся, чтобы выяснить, как можно обнаружить такого орла более простыми радиотехническими средствами.
- Как хорошо, что ты его притащил, - умиротворенно сказал Бабкин, закрывая глаза. - Я бы хотел тоже с ним повозиться...
Вадим на цыпочках вышел из комнаты.
На другой день во время перерыва в лабораторию прибежала Нюра, чтобы узнать о
