Вскоре все успокоились, занялись своими делами, и Щен смог, наконец, оглядеться.
Кроме поразившей его стеклянной стены, здесь стояло много столов: за ними сидели люди, писали, читали, стучали по каким-то ящикам (Рыжик объяснил, что они называются пишущие машинки), разговаривали по телефону... Каждую минуту распахивалась дверь, кто-нибудь врывался с криком: 'Послушайте!', или: 'Вот я вам сейчас расскажу!', или: 'Ребята, слышали?!' - и начинал излагать новости, стараясь перекричать всех остальных.
Рыжик взял лист бумаги и начал быстро писать, а Щена спустил на пол. Тот уселся у ножки стула и стал охранять хозяина.
Люди по-прежнему входили и выходили, но Рыжика никто не обижал, и Щену стало скучновато. Он лизнул было стеклянную дверь, но она вдруг качнулась, и Щен отпрянул - навстречу важно двигались толстые, тупоносые коричневые башмаки.
- Товарищ Солдатов! - услышал Щен. Рыжик поднял голову, и Щен догадался, что так зовут его на работе. - Игорь Николаевич!
Это и был Редактор Отдела. Держался он очень прямо, но голос у него был несколько сдавленный, и слова он произносил так, словно никак не мог их прожевать.
- Здравствуйте, - сказал Рыжик, не ожидая ничего хорошего, поскольку Редактор называл сотрудников по имени-отчеству только тогда, когда бывал ими недоволен.
- Разве я с вами сегодня не виделся? - удивился Редактор. - Откровенно говоря, мне кажется, что мы с вами не расстаемся, столько у меня из-за вас забот... забот... забот...
- А в чем дело? - спросил Рыжик.
- Дело в том, что мы по-прежнему не видим от вас 'гвоздей'... 'гвоздей'... 'гвоздей'... Вам следует понять...
Но тут Редактор заметил Щена и от изумления поперхнулся. А потом вдруг закричал таким тонким пронзительным голосом, что сотрудники вытаращили глаза, а у Щена вздыбилась шерсть:
- Безобразие! Распустились окончательно! Собак водят в редакцию!
- Во-первых, не собак, а щенка, - сказал Рыжик, поднимаясь из-за стола. - Конечно, это непорядок, но он еще совсем маленький, и мне было жаль запереть его одного.
- Да вы что?! - наливаясь сизой краской, загремел Редактор и вдруг услышал внутри себя тоненький голосок:
- Ну что ты рычишь? Тебя же никто не трогал! Я сейчас уйду!
И Щен с достоинством направился к двери.
Редактор попятился. Он хотел что-то сказать, но в горле у него лишь слабо пискнуло. Он откашлялся, круто повернулся и исчез за стеклянной дверью. Через секунду там с треском задернулся занавес.
Сотрудники недоуменно переглядывались. Только Рыжик, слышавший Внутренний Голос Щена, давился от смеха.
- Что это с шефом? - спросил Борис Этенко. Он был завотделом писем и самым вежливым человеком в редакции, потому что на письма трудящихся надо отвечать тепло и деликатно. Борис увлекался народной медициной и очень любил врачевать своих знакомых. - Старик что-то стал сдавать. Надо посоветовать ему иглоукалывание.
- Да нет, - сказал Рыжик. - В общем-то он прав, конечно. Ладно, буду оставлять Щена дома.
Дверь распахнулась, и в комнату влетела референт Ниночка. Ниночка была симпатичная, беленькая, с длинными ресницами, которыми она хлопала по всякому поводу. За ней ухаживали все сотрудники журнала, но предпочтение она отдавала Рыжику, который, впрочем, не подозревал об этом.
- Кто опять взял мой телефонный справочник? - грозно спросила она и, когда Рыжик протянул ей затрепанную книгу, тихонько добавила: - Конец света! Шеф вернулся от вас, выпил корвалол, велел записать его к невропатологу и отдал мне два билета на премьеру в Дом кино. Обалденный боевик 'Любовь на дирижабле'! Совершенно не могу понять, что с ним?
- С дирижаблем? - осведомился несколько оглушенный Рыжик.
- Да нет, с шефом! Так как же? Пойдем?
- Спасибо, - ответил Рыжик. Ниночка ему не нравилась, и потому он был с ней всегда очень вежлив. - К сожалению, не могу. Надо вывести щенка.
- Подумаешь, - фыркнула Ниночка. - Тоже мне собаковод! Нашел дворняжку - смех один!
И вдруг, взвизгнув, она медленно осела на стул. Рыжик услышал Голос:
- Как ты смеешь называть меня дворняжкой? Я Звездный пришелец, из созвездия Гончих Псов!
- Ой, что это? - прошептала Ниночка, неотрывно глядя на Щена.
Рыжик налил из графина воды и предупредительно подал ей.
- Бывает, - успокоил он. - Переработала, наверно? Глотни водички, пройдет.
И незаметно погрозил Щену пальцем. А тот как ни в чем не бывало подошел к хозяину и потерся об его ногу.
- Так я пойду, - слабым голосом сказала Ниночка.
- Счастливо, - ответил Рыжик.
КАК ЩЕН ПОДРУЖИЛСЯ С БИНДЮЖНИКОМ,
ДЭЗИКОМ, ВЕЧНО БЛАГОДАРНЫМ И МУЗЫКАНТОМ
Каждый вечер граждане из окрестных домов выводили прогуливать своих псов в длинный сквер, протянувшийся на целых два квартала. Сквер славился своим красивым видом на речной вокзал и окрестные берега. Сюда стекались все счастливые обладатели породистых собак. Здесь завязывалась особая дружба, знакомая только охотникам, рыбакам и коллекционерам. И разговоры тут шли необычные: про стать, прикус, экстерьер, собачьи привычки и потребности.
Раньше Рыжик торопливо пробегал по скверу, удивляясь тому, что взрослые люди могут тратить столько времени на каких-то там псов. Но с тех пор как появился Щен, Рыжик тоже примкнул к великому братству собаководов.
С первой же зарплаты он купил Щену ошейник, поводок и даже намордник, но намордник сразу же забросил на шкаф. А ошейник надел и закрепил очень тщательно, чтобы Щена как-нибудь не подхватила страшная собачья будка.
По вечерам он выводил Щена на сквер побегать с другими псами, а сам неторопливо и солидно беседовал с их хозяевами.
Чаще всего он общался с Иваном Ивановичем и Станиславом Викторовичем. Иван Иванович работал на мясокомбинате и держал у себя бульдога по прозвищу Биндюжник, у которого грудь в три ряда была увешана медалями. Ходил Биндюжник неторопливо, держался с большим достоинством, но в общем-то был обыкновенным ленивым и неумным псом с довольно грубым характером.
Несчастьем Биндюжника, как ни странно, стали его великолепные стати. Он был так отлично сложен, так силен, так неповторимо уродлив, что, когда хозяин выводил его на выставках, члены жюри млели от восторга. Медали сыпались на Биндюжника дождем, и он очень не любил, когда хозяева снимали их и прятали в коробку.
Другой новый знакомый Рыжика, Станислав Викторович, работал в Министерстве внешней торговли. Он много разъезжал по разным странам и привез из Франции Дэзика - хрупкую, капризную левретку, пижона и франта. Дэзик ходил в мохеровых попонках и плетеных ошейниках - каждый под цвет попонки и был убежден, что мир состоит из куриных котлеток, мягких подушек и коктейлей, остатки которых он любил втихомолку вылизывать из стаканов...
По вечерам прогуливал своего дога Цезаря Павел Осипович, старший экономист большого треста. Цезарь славился примерным поведением как среди собак, так и среди людей. Даже когда хозяин иной раз вытягивал его вдоль спины поводком, Цезарь взвизгивал, а потом принимался лизать его руку. Щенкам, осуждавшим его покорность, он объяснял:
- Мы должны быть вечно благодарны хозяевам, потому что они заботятся о нас и думают только о нашем благе.
Так его и прозвали - Вечно Благодарный... Все хозяева ставили Вечно Благодарного в пример своим собакам, но щенки его не любили и обходили стороной.
А еще в сквере постоянно отирался бездомный песик, лохматый, тощий, но с веселыми глазами. Пес этот страстно любил музыку: стоило ему услышать красивую мелодию, как он садился на землю и начинал подвывать. Эта самозабвенная любовь делала его чрезвычайно рассеянным - ради музыки он готов был
