сопротивление, не попытался его преодолеть, как ожидали генералы противника, а начал довольно беспорядочно отступать. Искушение было слишком велико; центральные королевские полки рванулись вперед, в контрнаступление, и в это время наши мощные фланговые части, пропустив врага по центру, обрушились одновременным ударом на его «рыхлые» фланги. Качественное превосходство профессиональных солдат над баронскими дружинниками свело на нет численный перевес; боевые порядки противника сломались, там начался хаос, целые полки бежали с поля боя. Центральные королевские полки, вырвавшиеся вперед, внезапно оказались отрезаны от своих флангов и были атакованы с тыла. Они попытались развернуться и отразить эту атаку, что позволило нашим отступавшим центральным частям остановиться и вновь перейти в наступление. После ожесточенного сопротивления окруженное ядро королевской армии было разгромлено, после чего герцог велел преследовать отступавшие «рыхлые» части. Мы гнали их, рубя без пощады, пока всякое сопротивление с их стороны не прекратилось — теперь они думали только о бегстве. Несколько раз мы пытались обойти их справа и слева и замкнуть в кольцо, но безуспешно. Лишь когда наши люди и лошади выбились из сил, герцог остановил преследование.
На бумаге все это выглядит гладко; на самом деле победа досталась нам дорогой ценой. Под Ральденами мы потеряли почти пятнадцать тысяч солдат, в основном раттельберцев, и встали перед необходимостью пополнения армии «рыхлыми» отрядами союзников. Гродрэд потерял от двадцати пяти до тридцати тысяч, но у него оставалось еще столько же. И, разумеется, существовали еще колеблющиеся, способные примкнуть как к нам, так и к нему.
Заняв Ральдены, мы пересекли южную границу земель, принадлежавших непосредственно короне; в их центре лежал Траллендерг. Однако, хотя желанная цель была уже близка, мы не могли двигаться дальше. Армия нуждалась в отдыхе; но главное, она нуждалась в подкреплении. У нас еще были кое-какие резервы, которые подтягивались теперь из тыла, оголяя его; но чрезвычайно нужна была помощь других феодалов. Во все концы королевства мчались гонцы с ультимативными письмами Элдреда.
На третий день нашего стояния в Ральденах, встретившись с герцогом за завтраком, я был огорошен неожиданной новостью:
— Сегодня мы наконец разоблачили шпиона, Риллен.
— Как? Еще один?
— Да нет, Риллен, тот самый.
30
— Но как же Тагильд? — воскликнул я.
— Тагильд — действительно вернейший офицер. Ради дела он согласился на то, на что пошел бы отнюдь не каждый дворянин: его имя, пусть и временно, было предано бесчестью. Разумеется, сегодня же его честь будет восстановлена, и он получит награду.
— Значит, Тагильд жив?!
— Разумеется. Но вы, конечно, хотите узнать обо всем по порядку? Теперь уже можно рассказать.
Вы помните, я заподозрил наличие шпиона еще после первого покушения, но круг подозреваемых был достаточно широк, и я не мог установить незаметную слежку за всеми. Тогда я использовал известный прием, когда подозреваемым якобы случайно дается доступ к различной правдоподобной информации, а потом по действиям противника остается определить, от кого именно произошла утечка. Однако никаких результатов это не дало. Я исключил вероятность того, что наш шпион — узкий специалист по убийствам, а секретные сведения его не интересуют; слишком уж это нелепо. Оставалось другое объяснение — операция по дезинформации ничего не дала, так как тот, на кого мы охотились, о ней знал. А это определенно указывало на Тайную Стражу. Да, Риллен, на Тайную Стражу, — печально повторил герцог, и его досада была понятна: Тайная Стража — особое подразделение герцогской гвардии, занимавшееся разведкой и контрразведкой; предательство здесь было еще неприятней, чем мнимая измена Тагильда.
— Но кое-что я все-таки узнал, — продолжал Элдред, — а именно уровень служебных полномочий шпиона. Не слишком низкий, раз он вообще узнал об операции, но и не слишком высокий, иначе он бы сумел подставить вместо себя кого-нибудь невиновного. Значит, не рядовой и не старший офицер, скорее всего, младший офицер или, в крайнем случае, капрал. Теперь круг подозреваемых изменился — раньше я полагал, что это кто-то из военных — и сузился. Но вывести агента на чистую воду было по-прежнему сложно, поскольку жертва оказалась одним из охотников; как бы я ни сокращал число людей, занимающихся его поимкой, оставалась вероятность, что он окажется в их числе. Наконец я отобрал небольшую команду из лучших людей Тайной Стражи, рассудив, что если мы опять ничего не добьемся, значит, предателя надо искать внутри этой команды. В это время произошло второе покушение. Та шлюха, что была связной и подручной шпиона, вынуждена была спешно бежать; он остался без связи со своими хозяевами. Как вы знаете, после покушения были введены усиленные меря безопасности; гвардейцы Тайной Стражи следили друг за другом. Это не позволяло выявить шпиона, но лишало его возможности действовать. Я надеялся, что его нервы сдадут, и он выдаст себя неосторожным поступком. Но он, похоже, предпочитал вовсе сидеть без связи, только бы не рисковать. Тогда мы с моей специальной командой разыграли этот спектакль с разоблачением Тагильда. Со стены столкнули пленного королевского офицера; Тагильд скрывается в одном из замков и теперь вернется в строй. Шпион, естественно, пребывал в растерянности: он ничего не знал о втором агенте; с другой стороны, возможно, ему просто не полагалось об этом знать. Действительно ли Тагильд тоже работал на короля или мы прикончили его по ошибке — вот что его интересовало. Однако вскоре он понял, что это не важно — мы радуемся раскрытию агента и вроде бы прекратили охоту. Я очень надеялся, что он попытается связаться со своими хозяевами перед Ральденской битвой. К этому времени моей спецкоманде путем выборочной слежки и тайных обысков удалось не то чтобы гарантированно, но с большой вероятностью еще сузить круг подозреваемых; я надеялся, что мы сцапаем его с поличным. Однако этому мерзавцу хватило хитрости не высовываться; впрочем, по своим служебным обязанностям он не имел доступа к штабным документам и не располагал ценной военной информацией. Однако он не мог оставаться без связи вечно; я рассудил, что, если он не пытается завербовать кого-либо изнутри — а после истории о Тагильде он должен был особенно бояться подобных попыток — то связной должен прибыть к нему снаружи. Мы установили слежку за крестьянами, привозящими продовольствие для армии; сделать это было нетрудно, ибо их повозки могут попасть в лагерь только одним путем. Парочка из этих поставщиков показалась моим людям подозрительной — они на короткое время затерялись в толпе солдат. Едва они отъехали от лагеря, их схватили. Один оказался чист: в гвардии служит его брат, он виделся с ним. У второго при обыске нашли послание от шпиона. Это было вчера вечером. Надо сказать, связной довольно долго терпел пытки, но в конце концов сознался и указал на главного шпиона. Это оказался лейтенант Тайной Стражи Ринд. Когда гвардейцы ворвались к нему — это было в час пополуночи — он даже не успел дотянуться до меча. Но, черт побери… Когда ему связали руки, он попросил разрешения помолиться. Эти благочестивые идиоты, видя, что он раздет, связан и безоружен, разрешили. Он поднес к губам свою ладанку и через несколько секунд был уже мертв. В ладанке был яд, тот самый, которым отравили Корра. Разумеется, проводившие арест солдаты уже получили по сорок плетей, но информация, которой, возможно, располагал Ринд, для нас потеряна.
Да… — произнес герцог после некоторой паузы, — эта идиотская религия постоянно сует мне палки в колеса. Чертовы попы… гм, «чертовы», почти каламбур… если бы удалось с ними договориться, но они не
