месяц отстегивал «бакшиш» местному милицейскому начальству, не допускал в своем районе произвола обдолбанных наркотой малолеток и процветал, но мысль заняться чем-то действительно крупным не давала ему спокойно спать по ночам.
Что в наше время дает настоящую, солидную прибыль?
Наркотики. Оружие. Проституция.
Но все эти сладкие куски пирога схвачены так плотно, что сунуться в этот бизнес человеку со стороны без серьезной поддержки, без покровителей в правительстве или парламенте и думать нечего.
Но Свищ был таким человеком, что не думать не мог. А кто ищет, тот всегда найдет.
...Столпившись, братва молча стояла над окровавленным телом своего товарища. Мертвый Мясник лежал, раскинув руки, на бетонном полу. Чтобы кровь из-под него не растекалась ручьем по полу, под убитого подстелили кусок черной целлофановой пленки.
Второй раненый, у которого мальчишка Осепьян сумел отнять автомат, был еще жив и слабо дышал, но надежды на то, что он выживет, ни у кого не оставалось. Лицевые кости у него были размозжены, череп проломлен, из жуткой раны на затылке вытекал мозг. Свищ разрешил положить раненого на диван в своем «офисе» – единственном обустроенном помещении на территории ангара.
Никаких сантиментов к убитым он не испытывал, но понимал, что для поддержания дисциплины в банде важно продемонстрировать своим парням, как он о них печется и заботится. Нельзя, чтобы братва точила зуб на своего батю, шушукаясь у него за спиной, что он оставляет раненых подыхать на полу, как собак.
В спертом воздухе полуподвала еще стоял пороховой запах.
– Кто еще ранен? – спросил Свищ, оглядываясь по сторонам.
– Годзилла и Славон.
– Я целый, – ответил Славон. – Только поцарапал, гаденыш.
Он сидел на изрешеченной пулевыми пробоинами столешнице перевернутого стола и прижимал к шее окровавленный кусок бинта, сплевывал сквозь зубы и тихо матерился.
– Годзилла, ты как? Терпеть можешь?
– Угу, – промычал тот.
Он полулежал на полу, прислонившись спиной к стене, и здоровой рукой прижимал к ране на груди мокрую от крови повязку. Пуля прошла навылет, пробив плечо под ключицей. Лицо Годзиллы было белым как мел, пот проступил на нем мелким бисером. От потери крови его начинало лихорадить. Кто-то накинул ему на плечи затертое байковое одеяло, и теперь фигура раненого бандита напоминала индейца.
– До дома дотянешь?
– Дотяну.
– Второй где? – отрывисто спросил Свищ, подразумевая второго пленника, сидевшего в камере вместе с убитым мальчишкой-армянином.
– Сбежал, – ответил Ленчик. – Я в него стрелял. Попал, кажется.
– Попал или кажется?
– Должен был попасть.
Свищ в упор посмотрел на Ленчика.
– Проверь быстро, может, валяется где в кустах. Но далеко не ходи. Обшарь поблизости лес, посмотри, есть ли кровь на земле, и живо обратно. Надо собираться, пока сюда менты не нагрянули.
Отведя в сторону Косого – единственного человека в банде, на которого можно было полностью положиться, – Свищ обнял его и похлопал по плечу. Мясник приходился Косому двоюродным братом.
– Ничего, я в норме, – глухим голосом ответил тот.
– Ты давай тут, разберись с парнями, – сказал Свищ. – Если беглый выживет, этому месту кранты, через два часа тут менты все засрут и затопчут. Держи ключи от дома, – он протянул Косому брелок со связкой ключей. – Как приедете, вызови врача.
Ленчик обернулся в два счета.
– Кровь на земле есть, но вроде смог уйти, – сообщил он виноватым голосом.
Свищ и Косой переглянулись.
– Звони мне каждый час. Жду вестей. Ну, увидимся!
Косой кивнул – мол, будь спок, все устрою.
Проводив Свища до машины, он проследил глазами, как красная спортивная «тоёта» скрывается из виду на лесной дороге в направлении шоссе. Теперь он остался за главного.
Раненого Годзиллу нужно было срочно показать врачу, и еще оставалось решить, что делать с трупами Мясника и недотепы-охранника. В том, что он умрет, Косой нисколько не сомневался.
У банды имелась в поселке Зверево своя база, куда обычно привозили раненых. Заведующий местным ФАПом – спившийся врач предпенсионного возраста, которому терять уже было нечего, – время от времени оказывал банде необходимые услуги. Правда, до сего дня ничего особо сложного ему делать не приходилось.
Еще в прошлом году Свищ приобрел через подставных лиц несколько смежных земельных участков в Звереве, став обладателем куска земли, равного по площади половине княжества Монако. Теперь на этих участках полным ходом шло строительство комфортабельных коттеджей. Чтобы обеспечить себя всем необходимым, Свищ финансировал – не из своего кармана, конечно, а через нужных людей – строительство асфальтированной дороги от шоссе до поселка. Эту дорогу местные жители ждали еще со времен Олимпиады-80, но заветные три километра, отделяющие их от цивилизованного мира, были преодолены только сейчас. На открытии дороги Свищ торжественно разрезал красную ленточку и говорил с импровизированной трибуны. Он собирался осесть в Звереве всей бандой всерьез и надолго, закрепиться на этой земле, для чего в ближайшей перспективе рассчитывал занять пост главы здешней администрации. После этого можно было начать пробиваться хоть в Госдуму, хоть в Кремль.
Один дом – трехэтажный, под добротной крышей из шведской металлочерепицы – был уже практически готов. Туда и направились Косой и остальные бандиты.
Годзиллу, уже начавшего бредить и нести всякую чушь, уложили на кровати в подвале и послали в амбулаторию машину за врачом. Врач приехал быстро. Осмотрев раненого, он обработал рану, сделал укол обезболивающего и антибиотика и посоветовал поставить капельницу.
– Просто чудо, что не задета подключичная артерия. И все же он потерял много крови. Антибиотики и обезболивающее придется колоть через четыре часа. Я сам буду приходить.
За отсутствием штатива держать пакет с плазмой откомандировали одного из членов банды.
– У нас тут еще один раненый, доктор, – тихо сказал Косой, когда врач закончил возиться с капельницей. – На всякий случай и на него гляньте, хотя... Вряд ли вы ему поможете.
Он самолично отвел врача в гараж. Второго раненого даже не стали доставать из машины, чтобы не заляпать весь двор кровью. Он так и лежал на куске черного целлофана рядом с убитым Мясником.
Деревенский врач привык не задавать никаких вопросов. Он делал свою работу без лишнего шума, и не только ради денег, но из убеждения, что он не нарушает клятву Гиппократа, помогая этим людям.
Косой развернул целлофан и показал врачу раненого.
Пощупав пульс, врач покачал головой:
– Здесь я ничего не могу сделать. Нужен рентген, нужна томография, надо срочно оперировать.
Косой закрыл целлофан.
– Долго он еще будет отходить?
– Не могу сказать. Если сердце крепкое, то... Когда это случилось?
– Часа полтора назад.
– Ну, может быть, еще пару часов.
– Ему больно?
– Скорее всего, нет, он без сознания.
– А... А можно ускорить?
Врач внимательно посмотрел на Косого:
– Вы хотите, чтобы я его убил?
– Убил? – хмыкнул Косой. – Его уже убили, считайте, что он на том свете. Скорей бы отмучился. Можете ему что-нибудь ввести, снотворное какое-нибудь. Ну, в кино врачи это как-то делают?
