– Добрый вечер! Или уже доброе утро? Что тут у нас есть хорошенького? Пиво есть?
– Нет пива, – покачала головой барменша, девица лет двадцати пяти с бледным от слоя пудры лицом и черными стрелками вокруг глаз.
– А что есть?
– Все, что на витрине: напитки, сигареты, чипсы...
Компания искоса наблюдала за Бирюковым. Капитан, весело постукивая пальцами по стойке бара, сделал вид, будто внимательно изучает содержимое витрины. На самом деле его сильнее заинтересовала девушка с прямыми светлыми волосами, рассыпанными по обнаженным плечам, сидящая рядом с ним, закинув ногу на ногу.
– Дайте тогда пачку сигарет и одну банку джин-тоника.
Барменша лениво потянулась к ящику под стойкой.
– Сколько с меня?
– Пятьдесят.
Бирюков с неприятным чувством потянулся за кошельком. Те же сигареты и джин с тоником он мог бы купить в привокзальном киоске за половину этой суммы, но не отступать же!
Он лихо бросил барменше новую купюру, взял сигареты, банку с коктейлем и двинул обратно. В принципе ему хотелось бы остаться, поболтать с девицами, но их кавалеры, кажется, не проявляли никакого дружелюбия к ночному визитеру. Они так и сверлили Бирюкова глазами, пока тот стоял рядом.
Но стоило ему выйти из ресторана и затормозить в тамбуре, распечатывая новую пачку фирменных сигарет (дома-то он из экономии курил сигареты без фильтра), как следом за ним из ресторана вышла та самая девушка со светлыми волосами, извинилась и попросила сигарету. Бирюков, обычно даже на работе из принципа никому не одалживавший сигарет, с радостью протянул ей пачку.
– Мама курить разрешает? – чтобы завязать разговор, с деланной строгостью спросил он.
Девушка грустно посмотрела на него:
– У меня нет мамы.
– А где же она?
– Умерла.
– С отцом живешь? – сочувственно поинтересовался Бирюков.
– С бабушкой. А вы в Москву едете? Всей семьей по магазинам?
– Нет, я по делам. Командировка. Я в одной фирме работаю, вместе с другом, открыли на паях свое дело, купи-продай, вот приходится мотаться...
Бирюков долго и подробно рассказывал девушке о несуществующей фирме и несуществующем друге, а она внимательно его слушала, глядя ему в рот. Зачем ему было привирать? Он и сам не смог бы объяснить, но так делал всегда, представляясь дамам то следователем КГБ, то летчиком-испытателем...
– А ты куда едешь?
– Я поступать хочу. В институт... Еду узнать, когда прием, какие экзамены.
– Только школу закончила?
– Нет, я в том году закончила, я работала один год в столовой поваром. Кулинарные курсы закончила.
Девушка нравилась Бирюкову все больше – такая чистенькая, милая, откровенная. Они еще немного покурили, стоя в тамбуре.
– Извините, у вас с собой не найдется бутерброда? – глядя на него полными невинности глазами, спросила вдруг девушка. – Я такая голодная, а ехать еще долго.
– Конечно! Идем со мной!
Бирюков даже обрадовался. Сам бы он ни за что не осмелился предложить ей пойти с ним в его купе.
– А что же кавалеры? – на всякий случай поинтересовался он. – Не будут обижаться, что ты их оставила?
– Да ну! Какие они кавалеры! – пренебрежительно отмахнулась девушка. – Я их даже не знаю. Так, пообщались.
Они шли по спящему вагону. Поезд трясло, раскачивало, и девушка время от времени прижималась к Бирюкову. Он поддерживал ее за локоть.
Войдя в купе, Бирюков снял с багажной полки полиэтиленовый мешок с героями «Санта-Барбары» – любимый пакет жены, который она жалела брать в магазин или на рынок, а ходила с ним «в люди» – например, за пенсией. Теперь она пожертвовала его мужу. В мешке лежали бутерброды с вареной колбасой, вареные яйца, печенье и компот из малины в пластиковой бутылке от кока-колы. Все это Бирюков разложил на столике перед девушкой.
– Тебя как зовут?
– Катя. А вас?
– Александр.
– А отчество?
– Можно без отчества.
В купе заглянула проводница. Хмуро смерила взглядом Бирюкова и его спутницу.
– Чай будете?
– Два стакана, – заказал Бирюков.
– Ой, мне не надо, – с набитым ртом поспешила вмешаться девушка. – У меня денег совсем нет.
– Да ладно, мелочь какая, я заплачу, – расщедрился Бирюков.
– Так сколько нести? – нетерпеливо перебила проводница. – Два? Один?
– Два, – утвердительно кивнул Бирюков. – Раз чай стали разносить, значит, скоро и Москва. Ты там у родственников остановишься или у знакомых?
– У знакомых.
– А в какой институт поступать хочешь?
– В юридический.
– Молодец. У меня дочка юридический закончила, – начал было Бирюков, но вовремя остановился.
Нет, о дочке с ней лучше не говорить.
– Будешь ножку Буша есть? Вареная.
Девушка кивнула, следя голодными глазами, как Бирюков ловко разломал пополам окорочок.
– Знаешь анекдот про двух цыплят, импортного и советского? – протягивая девушке кусок окорочка на ломтике белого хлеба, спросил Бирюков. – Лежат на витрине два цыпленка, импортный толстый, жирный, а наш синий, жилистый. Импортный смотрит на нашего и говорит: «Что ж тебя, брат, совсем не кормили?» А наш выпятился гордо: «Зато я умер своей смертью!»
Девушка снисходительно усмехнулась.
Проводница принесла чай. Пока Бирюков помешивал в своем стакане сахар, его соседка с жадностью выпила свой.
– Хочешь еще?
– Только если вы тоже будете, – виновато улыбнувшись, сказала она.
– Буду.
– Давайте, я схожу, – предложила Катя.
Взяв пустые стаканы со стола, она вышла в коридор вагона. Вернулась через несколько минут, дребезжа подстаканниками и боясь расплескать горячий чай. Один стакан подала Бирюкову, другой поставила на столик напротив своего места, но сразу пить не стала, а грызла печенье и смотрела в окно.
Уже давно рассвело. Небо на горизонте подернулось пурпурной дымкой. Скоро обещало взойти солнце. По лугам низко стелился плотный, как дым, седой туман.
– Денек сегодня будет жаркий, – стараясь привлечь внимание своей спутницы, сказал Бирюков, кивая за окно. – Вон небо какое.
Девушка равнодушно кивнула, не поворачивая головы.
– Да... Знаешь анекдот, как еврей едет в поезде? – снова нарушил молчание Бирюков.
Девушка отрицательно покачала головой.
– Едет еврей в поезде. В одном купе с ним едет молодой парень. Ложатся они спать. Еврей снимает свои
