взять в оборот этих «девушек». Это же касается и подполковника Осетрова из аналитического управления, поскольку отношения у тебя с ним, мягко выражаясь, более-менее приемлемые. В дело Рогожина вы, полагаю, не воткнетесь, это, видимо, придется делать мне. Надо, конечно, взглянуть на него, а то ведь следователя, как его – Самсонов? – можем и не дождаться.
Открылась дверь, и в комнату заглянула Галочка.
– Денис Андреич, там Константин Дмитриевич просит подойти к телефону Александра Борисовича.
– Ну вот, – сказал Турецкий, поднимаясь, – похоже, и ласточка прилетела.
Он вышел в приемную и взял телефонную трубку.
– Слушаю, Костя.
– Ты там все помнишь?
– Разумеется.
– Код на входе сменился – сто сорок семь. Ждет к девяти.
– Однако, – вернувшись в закрытую комнату, сказал Турецкий, – скачки продолжаются. Ну, ребята, я поехал, а вам желаю, чтоб ночь прошла без происшествий...
Верно говорят: никогда не загадывай наперед. Стоило Александру Борисовичу покинуть «Глорию», как позвонил Самохин. Он был не то что взволнован, но возбужден – это точно. Как охотник, почуявший дичь.
– Ребята, а у нас тут суматоха, – негромко доложил он.
– Что случилось? – спросил Денис, забравший трубку у секретарши. – Помощь нужна?
– Пока не знаю... Примчались на двух машинах. Четверо наверх, а двое, похоже, нас шукают. Я машинку-то отогнал подальше, а эти весь двор, смотрю, прочесывают. Не иначе по мою душу.
– Скажите ему, сейчас прикачу, – заявил Филя. – Пусть без меня ничего не предпринимает.
– А я и так ничего не делаю... – ответил Самоха. – Да, самого же главного не доложил: «тойота» больше не откликается. Видать, нашли и сняли наш «маячок». Думаю, поэтому и суматоха. Небось теперь в квартире шуруют. Это хорошо, что мы не успели еще ничего там поставить...
Глава четырнадцатая
ОБОСТРЕНИЕ
Время было еще не позднее, в смысле до полной темноты оставалось вполне достаточно. Турецкий, как обычно, не желал рисковать. Хвоста за собой он так и не засек, но это совсем не значило, что его не было. Поэтому он поступил так, как делал уже не раз в подобных случаях.
Приехав в район Чертанова, где у Генриха Юрьевича находилась конспиративная квартира, Турецкий въехал со стороны Балаклавского проспекта во двор почтового отделения, поставил машину на «охрану» и пошел в отдел доставки, который находился с другой стороны здания. Если бы кто последовал за ним, он бы его несомненно увидел. Далее, перебежав через старую Балаклавку, Александр Борисович углубился во дворы между девятиэтажками, заросшие деревьями и густым кустарником. Таким образом, сделав несколько петель и не углядев за собой наблюдателей, выбрался к нужному дому. Нажал кнопки кода и поднялся на пятый этаж. Звонок был не слышен с площадки. Но дверь отворилась, впустила его и так же бесшумно закрылась за ним. И тотчас вспыхнул свет в прихожей.
Генрих Юрьевич с легкой усмешкой наблюдал за Турецким. Был он в отглаженной, казалось, до хруста белоснежной сорочке без галстука и темных брюках. На ногах домашние тапочки.
– Привет. Проходи. – Он показал рукой на дверь в комнату. – Обувь можешь не снимать. Жарко?
– Отпускает. – Александр снял пиджак и оставил его на вешалке, а свой блокнот с ручкой взял с собой и прошел в гостиную – освещенную одной настольной лампой комнату с опущенными жалюзи. – Водички нет?
– Все есть, чего душа пожелает, – поиграл бровями Генрих, и при этом характерное его чингисхановское лицо, с острыми скулами, расплылось в улыбке. – Если со льдом, то могу предложить и виски.
– Не, пока холодного «боржомчику».
– Хозяин – барин. – И спросил уже с кухни, где зазвенел стеклом: – Как жизнь? Все здоровы?
– Чего и тебе желают.
Генрих принес и поставил на низенький столик высокие стаканы, пару бутылок «боржоми» и пластмассовую миску со льдом.
– Ну давай выкладывай, на чем споткнулись, – засмеялся Чингисхан, садясь напротив и закуривая.
И Александр изложил заместителю начальника Управления собственной безопасности ФСБ все, что знал уже по делу Рогожина.
Генрих слушал, не перебивая и не задавая наводящих вопросов. Можно было подумать, что предмет обсуждения ему предельно ясен и он ждет от рассказчика всего лишь новых мелких деталей. Или действительно был уже основательно информирован, или, как положено людям его положения, умел «держать лицо».
И когда наконец Турецкий закончил, он спросил словно бы невзначай:
– А чего это ваш Юра тянет? Давно б уже «раскачал» этих дамочек.
– Вот и я ему это недавно сказал, – улыбнулся Турецкий.
– Ну ладно, тогда давай по порядку. Первое. Рогожинское дело мы тебе покажем. Пока ты его не заберешь в свое производство окончательно. Его мой генерал поручил своему первому заму, а у меня другие проблемы, но ничего, как-нибудь договоримся, я скажу когда. Второе, Караваев уже один раз отказал Гордееву в аудиенции?
– Было.
– Прекрасно, пусть адвокат больше не настаивает. И даже если тот неожиданно, скажем, сам позовет и так далее, пусть найдет повод уклониться от встречи. Дальше, третье. С попковской службой безопасности пусть «Глория» не задирается, не надо, всегда можно договориться. Это ведь паны дерутся, а пехоте-то за что головы терять? За чьи дивиденды? Верно? Четвертое. Насчет Воеводиной это я узнаю, не проблема. А подруги ее? Они, полагаю, та же пехота господина Аронова. Если поступите по-умному, девушки вас сами выведут на него, на Владимира Яковлевича. На его интересы. И Попков в данной ситуации – тот же исполнитель, повыше просто рангом.
– А ты не думаешь, что он может быть заказчиком убийства Рогожина?
– Скажи мне, дальновидный друг мой, – чуть улыбнулся Генрих, – тебе что, тоже пришло в голову старое литературное выражение, ставшее пословицей: «Мавр сделал свое дело, мавр может удалиться»?
– Ну естественно. Слово произнесенное уже не опасно. А месть?.. Нынче как-то с этим понятием не очень... нет. И потом это первое, что приходит в голову. И значит, опасно для заказчика.
– Вот и мне кажется, что в данной ситуации господину Деревицкому был бы абсолютно не выгоден такой прокол. Я не имею в виду просочившуюся в прессу информацию. Я говорю лишь о последствиях – об имитации самоубийства Рогожина. Это именно, ты прав, на поверхности. На кого первого будет тень брошена, а? Ну конечно, все скажут: это дело рук Аркадия Семеновича, точнее, его спецслужбы. Но так дураки поступают, убирая знающего информатора. А умные его в подобных случаях перекупают. За гораздо большую сумму. А Деревицкий – это я могу сказать с уверенностью – очень умный человек. У него много других качеств – отрицательных, мягко говоря, но ума не отнимешь. Да, и вот что еще не менее важно. Я бы исходил из личных качеств отставного генерал-полковника. Это ж бывшая «пятерка». А всякого рода провокации – его хлеб насущный. Добавь к этому старые обиды – ведь в конечном счете с ним обошлись без почтения, из системы попросту выперли. Пусть скажет спасибо, что звания не лишили. Кто ж такое простит? Опять же и народ у него, как говорится, исключительно «спицфический», тоже крепко обиженный. Большинство, хотим мы того или нет, в глубине души мечтает о реванше. Да и у нас в органах таких немало осталось. Не буду тебе называть фамилии, но эти люди есть. И они действуют. И продают информацию направо и налево, платили б только. И контакты остались. Эти вопросы одним махом, к сожалению, не решишь, вот в чем беда, Ну ладно, это, в конце концов, наши внутренние дела... Машину-то где оставил?
– У почты, – ответил Турецкий.
– Очень советую, и ребятам скажи, проверять ежедневно, и без тщательной проверки никаких бесед из машины не вести. Я тут днями посмотрел некоторую технику, которой криминалитет оборудует автомобили, так, скажу честно, позавидовал. «Акула» есть?
