у которой и свои замечательные достоинства, и, может быть, отдельные недостатки. И она живой человек. Но не трепло, не предательница. Как, впрочем, и Алена, – она многозначительно посмотрела на него. – Так что, если у тебя когда-нибудь вдруг возникнет такое желание, ты можешь употребить нас всех троих. Но лучше порознь. Хотя, я думаю, неплохо получилось бы и вместе. Ну, скажи, как тебе мой подход?
– Очень приятный, – засмеялся Женя. – Но главное – доходчивый. У меня такое впервые.
– Вот видишь, а ты сразу бог весть что подумал! Так ведь и обидеть можно, друг мой.
– Ну извини. Действительно, глупо сказал... Но как же все-таки с Вадимом-то получилось? Ничего больше не знаешь?
Татьяна пожала плечами.
– Он последнее время хмурился частенько. Я полагала, что на работе нелады. Но он отмалчивался. Мы ж с ним почти год... Думала, жена. Тоже, выходит, нет. Он вообще-то чем занимается? Занимался...
Странный вопрос. И как бы между делом, вскользь. Или Вадим в течение всего года ухитрился там и не раскрыться, или тут какой-то подвох. Евгений насторожился. Если она смогла найти Вадимов телефон, что ж теперь дурочку-то валять? Знает ведь. И наверняка.
– Чем, говоришь? Да есть тут одна контора, – ответил неохотно.
– Глубокого бурения? – усмехнулась Таня. – Так, кажется, она раньше называлась?
– Нет, не из этой области. Но... некоторые, я бы сказал, отдаленные связи имеются. Чисто формальные. Мы не пересекаемся.
– Да? – Она легко спрятала усмешку. – А я думала... Ну и ладно. Какая, в сущности, разница, верно? Или только кажется?
Теперь и Евгений так же неопределенно пожал плечами.
– Я сегодня, как прибыл, с Аленой созвонился. Она тоже не в себе, просила попозже вечерком позвонить.
– Ну понятное дело. Она, наверное, тоже хочет знать причину. А кому же, как не тебе, и знать-то ее? Вы же сослуживцы. Так и Вадька говорил... Да ладно, милый, не темни, – вдруг безнадежно махнула Татьяна рукой, – ты что, в самом деле думаешь, что нам не известно, где вы служите и чем занимаетесь? Чудак. Да у той же Алены такие связи, что она кого хошь из-под земли высчитает и достанет. Просто вы, мужики, нам понравились тогда. Не дураки, дело свое мужское знаете. Ты что думаешь, я тебя у Алены отбить, что ли, собираюсь? Это просто моя мелкая бабья блажь, чтоб она не хвасталась: вот, мол, какого славного мужичка оторвала! Понял? Ну и что теперь скажешь? Кто из нас лучше? Только по-честному, я ж ей все равно ничего не скажу. А? Или, может, ты не успел распробовать? Так это дело мы сейчас поправим. – Она с готовностью приподнялась. – Не хочешь? А-а, я, кажется, поняла. – Она снова плюхнулась на банкетку, но колени призывно раздвинула. – У тебя уже Ирка на уме. Я не возражаю, ступай. Правда, ей в настоящий момент все до фени, но ты попробуй, некоторым нравится, когда девка в отключке.
Он никак не мог сообразить: в ней играет неприкрытый цинизм или она провоцирует его? Но с какой целью?
– Ирка тоже в этом смысле – кремень, можешь не сомневаться. У нас закон – чужих не забирать, если они сами того не захотят. Но ведь ты же захотел, верно? Я сразу почувствовала, едва вошел. Ну, сам смотри-и... – Она потянулась, раскинув руки и откинув голову. Глаза ее закрылись, будто в ожидании.
– Я, пожалуй, поеду, – сказал он неожиданно.
– Давай, – просто согласилась Татьяна. – Действительно, это дело от тебя никуда не уйдет. Звони, заезжай, всегда буду рада тебя видеть. А дверь просто захлопни. Привет Алене, вы ж наверняка сегодня увидитесь. И запомни, Женька, ты отлично меня достал, молодец.
Она все это произнесла, не открывая глаз, а после устроилась поудобнее, вытянув свои превосходные обнаженные ноги.
«Вербовочная уязвимость – вот как это называется, – подумал он о себе, спускаясь по лестнице. – Причем повышенная...»
Есть такой профессиональный термин. Вадим ведь целый год провел в их компании. Но никому из своих ничего не говорил. Если б не тот случай, когда у него было скверное настроение и он вдруг открылся, возможно, позже пожалев об этом... И еще одна фраза настораживала: «У Алены такие связи...» Не тут ли первопричина?
Все это требовалось срочно и всерьез обдумать.
И тут он вспомнил...
Глава третья
ЧЕРНАЯ ПАПКА
Нине не хотелось ни с кем встречаться. Она устала от бесконечных вопросов- расспросов: что говорил муж в последние дни перед самоубийством, с кем он мог встречаться во внеслужебное время, кто звонил накануне или уже после его смерти, кто интересовался его служебными делами и так далее, и тому подобное. Устала! Надоело все. Руководство, присутствующее в крематории на Хованском кладбище, было с ней сдержанно и сухо-формально. Оно и понятно: самоубийство никак не красит человека вообще, а майора ФСБ – тем более. Значит, нашлись у него веские причины уйти из жизни. Лучше бы, конечно, чтоб виновны были в том семейные неурядицы, и гораздо хуже, если поводом послужило что-то связанное со службой. Но Вадим был достаточно скрытным человеком и ни в какие свои служебные тайны, тем более неприятности, жену не посвящал. А поскольку она ничего путного для расследования обстоятельств гибели мужа сообщить не могла, к ней и всяческий интерес пропал. И когда она просто заикнулась о том, что теперь не знает, на что жить, встретила такие холодные взгляды бывшего теперь уже Вадимова начальства, что вмиг пропала всякая охота говорить на эту тему. Вот разве что один Олег, с которым муж работал, что называется, рука об руку, проявил человеческое участие. По его словам, бегал по начальству, занимаясь организацией похорон, обещал посодействовать, чтоб ребенок не остался без средств к существованию. Тут, мол, тоже масса сложностей, о которых бедная вдова даже не подозревала. Он начал было объяснять ей всякие уголовно-процессуальные дела, но она не дослушала, потому что голова ее была занята совсем другим. А впереди предстояли еще поминки, которые тоже он организовал, и все это казалось ей чем-то нереальным, далеким от всех забот, какие ей предстояли. Да, понятно, спасибо за поддержку, но давайте, если можно, поговорим позже, когда горе уляжется...
Потом несколько человек с работы Вадима приехали на девятины, посидели за рюмкой, поговорили в основном о своих же делах, оставили в конверте деньги, которые собрали среди сослуживцев, еще раз помянули и тихо разошлись.
И вот потянулись тягостные дни. Никто не звонил, не интересовался, что у нее и как, а из разговоров на поминках она поняла, что по факту самоубийства Вадима расследование будет скорее всего прекращено, ибо оснований для применения статьи 110 Уголовного кодекса нет. Никто не угрожал Вадиму, не доводил до самоубийства, выходит, нет и преступления.
И тут появилось новое лицо – Евгений Сергеевич Осетров.
Нина действительно не помнила такого человека. Нет, может, он и присутствовал на похоронах – много все-таки собралось народа. Но этот человек утверждает, что ничего не знал, значит, получалось, не был. И теперь хотел зачем-то встретиться. А вдруг, подумала она, этот Осетров хоть что-то знает, и согласилась поговорить с ним...
А Евгений мчался к себе домой.
Ну как же он мог забыть-то! Как раз незадолго до командировки они с Вадимом обсуждали новую проблему, неожиданно возникшую в деле «Норда». Но касалась она не самой авиакомпании, а ее незримого, так сказать, хозяина – господина Деревицкого, интересы которого вдруг обнаружились на предприятиях лесной промышленности Вятской губернии, в которой вскоре должны были состояться губернаторские выборы. И многие средства массовой информации, принадлежавшие холдингу господина Деревицкого, уже активно включились в разворачивающуюся битву с применением всех самых отъявленных форм черного пиара. Сражаться было за что, и Деревицкий дал команду не стесняться.
А там и не стеснялись. Вплоть до того, что кандидатуру, выдвигаемую олигархом, по некоторым сведениям, стали все активнее поддерживать сотрудники местного УФСБ. Запахло такой коррупцией, что руководство ФСБ поручило Департаменту экономической безопасности, его аналитикам и оперативникам, провести по ряду фактов оперативную проверку. С этим заданием, собственно, и должен был отбыть туда Вадим Рогожин.
