Генеральную, даже ни в чем не виноватые боятся. Ну конечно, исконно наши, российские, не забугорные... Что-то, значит, за этим Дворяницким такое стоит, что позволяет ему не бояться. Что? Дружба с президентом? Что, черт побери, за „Стройинвест“ такой? Надо срочно заказать справку!
– Слушайте меня, Александр Алексеевич, дарагой... – Я слегка, совсем чуть-чуть передразнил его. Это мы еще посмотрим, кто над кем изгаляться будет! – И слушайте очень внимательно, потому что чем дольше я с вами общаюсь, тем сильнее у меня желание заставить вас уважать мой прокурорский мундир, тем более что у меня для этого имеется очень серьезный повод. – Он хотел что-то сказать, но я уже тоже закусил удила – достал-таки он меня, достал, стыдно сказать. – Молчите! – сурово приказал я ему. – И слушайте! У меня времени еще меньше, чем у вас, и тоже, заметьте, объекты по всему городу!.. Так вот, я имею отношение к расследованию покушения на вице-мэра московского правительства, совершенное несколько дней назад тут, по соседству с вами. Надеюсь, слышали, что имел место такой прискорбный факт?
Он серьезно кивнул, снова хотел что-то добавить, но я опять не дал ему такой возможности, опередил его:
– Сейчас, прямо перед тем как прийти к вам, я проводил некие следственные действия и обнаружил на принадлежащей вам, „Стройинвесту“, территории, закрытой, заметьте, территории, улики, предположительно связанные с этим преступлением. Либо вы будете нормально со мной разговаривать, либо, если вы чувствуете себя лицом, которому нет необходимости уважать закон и органы правопорядка, я допрошу вас в прокуратуре. А там, уверяю вас, наше общение будет выглядеть совсем иначе. Не говоря уж о том, что первое, что мне сейчас приходит в голову, видя, как вы себя ведете, – это подозрение, что вы каким-то образом причастны к теракту. А чем еще, дарагой... – Он попробовал вскинуться, но я остановил его. – Чем еще объяснить ваше стремление не дать мне нормально работать? Чем еще объяснить ваше предложение взятки?..
Я полюбовался эффектом. Одутловатая полнота как бы исчезла с лица Дворяницкого, не было больше ни играющей то и дело умной ухмылочки, ни полуприкрытых век.
– Это круто! – с уважением сказал он. – Жестко, но конкретно, как говорят мои охранники, когда начинают кого-нибудь метелить... – И вдруг засмеялся: – Ну что уж вы так-то, Александр Борисыч! Кто вам препятствует, кто вам взятку предлагает! Господь с вами, гражданин начальник. Давайте спрашивайте, я отвечаю.
Я понимал, что сотрудники „Стройинвеста“ вряд ли могли быть очевидцами покушения на Топуридзе – далековато отсюда до злосчастного перекрестка. То есть если через ворота Сидякина, напрямую, то недалеко, а если как все люди, то надо обойти два квартала, потом еще через пустырь, – да здесь все пять минут хода, и то если быстрым шагом. Так что очевидцы самого события маловероятны. А вот если преступники, как я предположил, уходили вот этим двором, через „Стройинвест“, то, конечно, их могли здесь видеть. Поэтому я и спросил Дворяницкого:
– Скажите, в тот день, а это, напомню, было 19 декабря, не случилось ли здесь, у вас, чего-то чрезвычайного? Я имею в виду, в вашем здании, в вашем дворе? Может быть, охрана докладывала вам о чем-то не совсем обычном... Вы сами, кстати, в тот день на месте были?
– Девятнадцатого? – Дворяницкий оттопырил нижнюю губу. Надо ж, до чего по-разному у всех отражается на лицах мыслительный процесс! – Сейчас я вам точно скажу. – Он нажал клавишу на своем довольно громоздком, похожем на небольшую АТС, телефонном аппарате: – Верочка...
Через ворвавшийся к нам шум голосов и музыку в динамике прозвучал знакомый мне голос Вована:
– Слушаю вас, Александр Алексеевич!
– Ты что, Верочка? Где она?
– Дак отошла... Человек ведь тоже, Александр Алексеевич...
– „Человек“! – осерчал Дворяницкий. – Найди, и чтоб сидела как пришитая. Я за что ей деньги плачу?
– Ну это я не знаю, – протянул Вован, но тут же осекся: – Хорошо, Александр Алексеевич. Счас она вам перезвонит, да?
Она перезвонила секунд через двадцать.
– Ну что, успела? – спросил ее Дворяницкий.
– Что – успела? – растерянно переспросила Верочка.
– Ну не знаю... Пописать, трахнуться, потанцевать. – Стало слышно, как Верочка всхлипнула. – Ну ладно, все, все. Потом договорим. А сейчас ты мне скажи-ка, зайка-побегайка, я 19-го с утра был в конторе?
– Где, здесь? – уточнила „зайка“. – Или на Якиманке?
– Здесь, здесь, – слегка раздражаясь, откликнулся босс. – Давай глянь в дневнике.
Что-то зашуршало в динамике, защелкало, заглушая другие шумы, – не иначе как Верочка прибегла к помощи компьютера.
– Вы с утра, до одиннадцати, были на месте, а потом поехали на объект... на Тульскую...
– Все, все! – снова остановил „зайку“ Дворяницкий, бросив на меня быстрый взгляд, значения которого я не понял. – Не надо лишних слов, дорогая... – Он отключил секретаршу и сказал, глядя на меня, как совершенно нормальный деловой человек: – Все, теперь я сам все вспомнил. С утра 19-го я точно был на месте... Да... И именно в тот день было у нас тут как раз происшествие... Дурацкое происшествие, никто тогда не обратил на него особого внимания. Но вот сейчас я говорю вам о нем, а сам думаю: а почему, собственно, не обратили внимания-то? Надо было обратить, и еще как надо! Знаете, тогда, по горячему, одно, наверно, плохо связывалось с другим, но вот сейчас... Значит, так. Утром, часов в десять наверное, слышу – во дворе какой-то шум. У меня форточка была открыта – я, знаете, устаю от кондиционера, хоть и японец, а шумит. Утром здесь форточку очень даже можно открыть, хотя вроде бы и центр... Спрашиваю охранников, в чем дело, почему не дают спокойно работать. Выясняется: двое каких-то уродов хотели украсть у нас асбоцементную трубу. Я охране втык: у меня каждая минута раз в сто дороже этой трубы, а они меня уже чуть не на полчаса от дела оторвали! И трубы-то эти дерьмо, случайно завалялись: хотел наш садовый дизайнер по осени какой-то там особый дренаж сделать, да почему-то до морозов не успел... На дворик наш обратили внимание? А видели б вы его летом – сказка! Мрамор, розы, английский газон, глаз не оторвешь... Подумали, решили трубы эти до тепла оставить, до весны, – лежат в дальнем углу, вроде как не мешают. По мне, так пусть бы и украли, невелика потеря. Но ведь тут не об этом речь, не о размерах кражи – о самом факте, понимаете, да? Какие-то посторонние, чуть ли не бомжи, – и вдруг свободно разгуливают по нашему дворику! Мы такие деньжищи потратили на решетки, на охрану, на камеры слежения – и на тебе, все псу под хвост! Это что же – вот так может зайти любой желающий? Хочешь с бомбой, хочешь с автоматом за пазухой? Я начальнику охраны взбучку. Проведи строжайшее расследование, виновных накажи, прими меры, чтобы впредь даже птичка без разрешения покакать не залетела! Велел допросить как следует уродов. Ну они, бомжи-то эти, трубу, конечно, бросили, когда поняли, что влипли. Нас, говорят, Николай Петрович послал. Какой такой Николай Петрович? Да наш прораб, со стройки. Вон там, говорит, во дворе, наши трубы с лета остались, никак забрать не можем. Идите, мол, принесите пару штук, там вам никто ничего не скажет...
– И что ваша охрана? – спросил я, уже догадываясь, чем кончилось дело. – Вот так вот им и поверили?
– Так и поверили. Больно, говорят, убогие мужики, на гадов не похожи... нет, они их, конечно, проверили. Это с какой, мол, стройки-то вас прислали? С дома три, что ли, который в Балтийском тупике? Эти, конечно, говорят: ну да! Ну помурыжили их еще малость для приличия – вроде служебный долг выполнили. Дали одному и другому по шее, и пинком под зад – через наши парадные ворота – вон туда, на бульвар...
– Скажите, а они не удосужились выяснить, ваши охранники, как эти двое проникли на территорию? Ведь как я понимаю, парадный вход у вас охраняется надежно...
– В том-то, выходит, и дело, что ненадежно! Я как все узнал – тут же лишил всех этих паразитов премии: один, видите ли, понадеялся на другого, а другой захотел на минутку отойти, пивка купить: за несколько минут, мол, ничего не случится... Короче, при такой охране могли и через парадный вход пройти, и сзади, через забор, махануть, хотя это менее вероятно... Но нет худа без добра – охрану мы теперь усилили по-настоящему, могли, наверно, на себе почувствовать... И знаете еще почему? Я ж сам строитель, и вот уж все вроде кончилось, а я все думаю: на кой хрен эти трубы на доме три могли понадобиться? И
