– Звучит по-идиотски, – заметил Грязнов.
– Ты думаешь?
– Уверен. Особенно если учесть личность того, кто послал эту бумагу.
– Кстати, – сказал я, – ты ничего не хочешь мне сообщить?
Грязнов расплылся в улыбке.
– Хащенко Алексей Алексеевич, – сказал он. – Прописан в той самой квартире, откуда был послан факс. Но я уверен, что он этого не делал.
– Что-то мне сложно следить за твоими мысленными процессами. Поясни, пожалуйста, – попросил я.
– Это отец его, – ответил Грязнов.
И замолчал. Чего он добивается? Чтобы я умолял его просветить меня?
– Дальше. – Я уже еле сдерживал себя.
– Сам Алексей Алексеевич Хащенко, – сказал Грязнов, – является средним, по нашим данным, бизнесменом. Все до мелочей мы узнать пока не успели, но нам известно, что он занимается сбытом финской бумаги. Но не он должен нас интересовать в первую очередь. Тем более что самого его в настоящий момент в Москве нет. Не далее как вчера он отправился в Хельсинки.
– Неплохо, – сдержанно похвалил я Грязнова. – И все это – за те несколько минут, что я ждал у Горшенева?
– Так точно! – шутливо козырнул мне Грязнов. – Кое-что мы умеем.
– Еще есть что? – спросил я, уверенный в том, что не ошибаюсь, – давно не видел Славу в таком радужном настроении.
Ему явно было что рассказать.
– Есть, – сказал он. – В свое время был такой Алексей Хащенко, по кличке Хащ. Знатный был вор. Родом с Украины, но ошивался в столице – уже тогда.
– Отец?
– Он.
– Ты что, разговаривал с ним? Мало ли на свете бывает совпадений?
– В таких делах, Саша, совпадений не бывает, и ты хорошо это знаешь. Ну, конечно, мы навели справки. Он это, он. Сын и отец.
– Да как ты смог успеть все это узнать за такое время? – искренне удивился я.
– Саша! – торжественно произнес Грязнов. – Ты даже не представляешь, на что способна эта «Пантера», то бишь группа, которая создана чуть ли не специально для нашего с тобой удобства. Все, что мы просим, исполняется со скоростью необычайной. Такое ощущение, что на нас работают все компьютеры Москвы и ее окрестностей.
– Здорово!
– А ты думал. Так вот, этот Хащ...
– Ах, ну да, – спохватился я. – Сейчас ты мне скажешь, что проследил не только местонахождение искомого факса, но и добыл отпечатки пальцев, которые остались на черновике этого послания.
Грязнов вздохнул:
– Если бы. Впрочем, это даже лишнее. Это и ежу понятно.
– Как это?
– Очень просто. Мы знаем, что отец хозяина факса – тот самый Хащ, по которому плакала вся московская милиция семидесятых и восьмидесятых годов. Это совершенно точно. Сын в отъезде. А Хащ, чтоб ты знал, одно время довольно тесно общался с небезызвестным тебе Портновым.
– Хорошая новость, – сказал я.
– Теперь ты понимаешь, почему я так категоричен? – спросил Грязнов.
– Теперь понимаю. Ну что ж. Есть во всем этом какая-то сермяга. И куда мы сейчас едем?
– А мы уже почти приехали, – ответил мне Грязнов. – Два квартала осталось. Улица Малая Филевская.
– Вопрос можно?
– Давай.
– Мы его что – арестовывать едем?
Грязнов посмотрел на меня почему-то с жалостью.
– Саша! – вздохнул он. – Если бы я ехал его арестовывать, то последний человек, которого я бы взял с собой, – это ты. Не твой профиль, понимаешь.
– Значит, просто поговорим?
– Конечно. Нет у нас оснований для ареста. Подумаешь, факс послал. Да и отбрехаться он всегда сможет. Знать, мол, ничего не знаю, и что это за Бета-банк – тоже. Чувствуешь? Разговоры нам предстоят долгие и утомительные. А ты по разговорам мастер. Потому и взял тебя.
– Попробовал бы не взять.
– Ты на меня батон не кроши, – усмехнулся Грязнов. – Побереги силенки для разговора с Хащенко.
Мне ничего не оставалось, как замолчать. Впрочем, мы уже прибыли к месту назначения.
Обычная хрущобная пятиэтажка. И кто в таких квартирах факсы держит? Заплеванный подъезд, грязные лестницы, третий этаж.
– Ты уверен, что это здесь? – с сомнением спросил я у Славы.
Он не ответил – и правильно сделал. Чего зря языком молоть? Не в машине же. Сейчас позвоним в искомую дверь – и все узнаем.
Дверь была железная, основательная. Привлекала внимание.
Грязнов позвонил. Долго никто не отзывался. Грязнов позвонил еще раз.
Все это мне начинало не нравиться. Мало того, что притащились мы в такое место, где запросто могли напороться на какие угодно неприятности, так еще и Грязнов меня игнорирует. А я не привык быть в его компании ведомым. (Не о том думаешь, Турецкий. Совсем не о том.)
За дверью послышалось шевеление, и настороженный голос спросил:
– Кто там?
Грязнов посмотрел на меня и громко ответил:
– Мы к Алексею Алексеевичу.
– Нет его, – ответили за дверью. – Уехал.
– А вы не могли бы передать ему пакет? – спросил Грязнов невидимого собеседника.
– Че за пакет?
– А кто его знает? Нас попросили передать.
– Кто попросил?
– Михаил Аверьянович, – не моргнув глазом, ответил Грязнов.
– А это что за гусь? – спросили за дверью.
– Вы заберете пакет или нет? – как бы теряя терпение, спросил Грязнов. – Нет так нет. Мы и себе его забрать можем. Запросто.
Защелкали замки, и дверь приотворилась, удерживаемая цепочкой. Из прихожей на нас глянуло широкое лицо с узкими, как у китайца, щелочками глаз.
Грязнов поставил ногу, чтобы дверь не смогли захлопнуть и довольно официально поприветствовал хозяина:
– Здравствуйте. Я подполковник МУРа Грязнов. Со мной – старший следователь Генпрокуратуры по особо важным делам Турецкий. У нас рейд. Впустите нас, пожалуйста.
И он продемонстрировал стоявшему за дверью удостоверение. Тот ошалело перевел взгляд на меня. Мне ничего не оставалось, как вытащить свои корочки.
– Ногу-то убери, подполковник, – сказал Грязнову хозяин. – Мне цепочку убрать надо.
– А не обманешь? – спросил Грязнов.
– Да узнал я тебя, – отозвался тот. – Мог бы и не махать перед носом книжечкой своей. Грязнов ты, Вячеслав Иванович Грязнов. Прими ногу, не волнуйся, не в церкви – не обману.
Грязнов убрал ногу, дверь закрылась и тут же открылась вновь.
– Входите, – пригласил Хащенко.
