– Оля вела дневник? – спросил я.
– Да, но она никому его не показывала, все время прятала... Мы и думать не могли... А что? Это необходимо?
– Пока не знаю, – пожал я плечами. – Желательно. К тому же она об этом не узнает.
– Хотите сказать: никогда не узнает? – тихо спросила она. – Вы думаете, там можно найти такие мысли, которые что-то объяснят? Случилось непоправимое, и вы хотите...
– Наоборот! – прижал я руки к груди. – Еще ничего не случилось! Извините, что дал вам повод так подумать. Вот эти журналы... – я указал на журнальные вырезки на стенах. – Разве не говорят о том, что ее интерес к жизни не пропал?
– Я не знаю... – она вздохнула. – Действительно, стала вдруг покупать кассеты, журналы... Может, спросить у мужа? Хотя нет, он сейчас сам не свой. Как только она пропала, ругает себя последними словами, почему не запер ее дома после случившегося, как это сделал Бахметьев со своим Игорем...
– Поэтому не будем его беспокоить, – сказал я. – Может, вам сначала стоит просмотреть дневник? И решить, можно ли мне прочесть то, что она записывала в последнее время.
Елена Петровна с сомнением посмотрела на меня, потом достала Олин дневник из нижнего ящика стола. Несколько минут листала его, потом махнула рукой.
– Да ничего тут особенного... Читайте. Обычные девчоночьи секреты. Думаете, у меня их не было в ее возрасте?
Я листал дневник, просматривая его по диагонали... Я не мог себя заставить читать о ее переживаниях после случившегося несчастья... Но потом заметил то, что я, оказывается, все же искал, не сознавая этого.
Запись от четвертого мая.
«Папа мне дал денег, и я купила наконец эту кассету. Девчонки мне давно о ней говорили. Я не люблю боевики, а Брюс Уиллис мне нравится больше Костнера, но тут не могла устоять. Конечно, это не боевик в полном смысле слова. Скорее, мелодрама. А как она поет! И как у нас на глазах развивается их взаимное чувство... Я заперлась, когда осталась дома одна, и посмотрела этот фильм. Просто плакала, когда она пела эту знаменитую песню. Хочу выучить ее наизусть. А место, когда он выносит ее из зала, где ее чуть не застрелили, смотрела несколько раз.
А назавтра я спросила у О., видел ли он этот фильм. Он почему-то смутился. Потом сказал, что видел и ему тоже он показался интересным. Мне нравится, когда он смущается. Прямо вспыхивает. Особенно когда смотрю ему в глаза или начинаю кокетничать. В шутку, конечно. Ира М. спросила меня даже, как он вообще ко мне относится. Она видела, как он на меня посмотрел, когда я разговаривала с Сережей М., нашим красавчиком...»
Стоп. Я закрыл дневник и посмотрел на Елену Петровну.
– Я могу посмотреть ее видеокассеты? – спросил я. А сам уже увидел на полке то, что искал. Ну конечно, фильм «Телохранитель». С тем же Костнером и той же Хьюстон, которой хочется подражать, когда рядом с тобой такой же мужественный парень в роли охранника.
И теперь понятно, откуда взялась эта принцесса из Монако, известная тем, что влюбилась в своего телохранителя.
– Вы сами видели эту картину? – спросил я, взяв с полки кассету в футляре.
– Нет, я сама такие не люблю, я больше по сериалам, – слабо улыбнулась она. – А Лев Алексеевич почти ничего не смотрит. Все работа и работа.
– Напрасно, – сказал я нравоучительно. – Надо интересоваться фильмами, которые смотрит ваша дочь.
– Хотите сказать... – в ее глазах засветилась надежда.
– У вас есть телефон Олега Григорьевича? – спросил я.
– Сейчас... где-то был. Его родители иногда нам звонят, тоже спрашивают... Может, мы узнали что- нибудь.
– Он живет с родителями?
– Да, он у них один, недавно вернулся из армии, служил в спецназе, был в Чечне, представляете? Но парень хороший, спокойный, ничего плохого не могу сказать...
Она оборвала себя, прижав ладонь ко рту. Потом выхватила у меня кассету, прочитала название.
– Господи... как я не подумала? Вернее, думала, что она вообще после всего... парней видеть не может...
– Позвоните сейчас, – сказал я, – поинтересуйтесь, на всякий случай. Может быть, у них есть дача, какая-нибудь бабка в деревне.
– Где же их номер телефона? – засуетилась она, листая телефонную книжку. – А, вот... Может, вы сами с ними поговорите, Юрий Петрович?
– И как я представлюсь? – спросил я. – Другом семьи?
Мы вышли из комнаты, и я сел в кресло, вдруг почувствовав усталость. Родители Оли о чем-то шептались в коридоре, где у них был один из телефонов.
Я мало что мог разобрать в их разговоре, да особенно и не прислушивался. Нужной информации у них не почерпнешь... Мне бы теперь разобраться со своими сердечными делами. Катя, возможно, опять меня везде разыскивает, даже наверняка... Наташа выясняет отношения со своим Геной. И действует в открытую – она не похожа на человека, который будет обманывать, вилять, как это делаю я.
Я же не могу собраться с духом... И потому не нравлюсь себе все больше.
Или дело в том, что не решил еще – во имя чего мне следует собраться с духом?
Елена Петровна заглянула в комнату.
– Вы уж нас извините, Юрий Петрович... Оставили вас тут одного. Кофе будете? Лева только что включил кофеварку.
– Что вы узнали? – спросил я.
– Бабки в деревне у них нет, дачи тоже не нажили... Но есть дача у нас, понимаете? Туда Лева сейчас звонит – коменданту. Это коттеджный поселок по Минскому шоссе. Там быстро все узнают и нам перезвонят... Вы думаете, они там?
Я пожал плечами. Может, там, может, в другом месте. Учебный год у Оли закончился. У нее на уме сейчас другое – очень хочет ребенка, поскольку искренне верит, что его рождение позволит забыть пережитый ужас... (Это я вспомнил ее признание во время нашего последнего разговора.)
Благо есть где уединиться – в коттедже, со всеми городскими и загородными удобствами. А у меня такого коттеджа никогда не будет. Некуда мне сбежать от всех с любимым человеком. С той же Наташей, например.
Надо бы ей позвонить, хотя понимаю прекрасно, что сначала следует объясниться с Катей.
Послышался телефонный звонок, Елена Петровна опрометью выскочила в коридор. Ее взволнованный голос сначала был громок, потом погас.
Значит, их там нет. И не было, наверное. А так хотелось поверить в благополучный конец этой истории.
Елена Петровна вошла в комнату и, не сказав ни слова, села рядом в соседнее кресло. Следом вошел ее муж и сел напротив.
– Извините, – сказала она. – Вы так для нее стараетесь... Хотя почему-то защищаете Игоря.
– Именно поэтому, – раздраженно сказал ее муж. – Как ты не понимаешь? Оля – лучшая защита для Игоря!
– Именно так, – подтвердил я. – Но это вовсе не значит, что, если бы было наоборот, я бы не хотел, чтобы ваша Оля нашлась. Наверное, я плохой адвокат... Теперь скажите мне, этот Олег никогда не рассказывал вам о своих друзьях по военной службе? Например, с кем он воевал в Чечне? Как правило, такое товарищество прочное. Быть может, они где-нибудь у его друзей?
Они переглянулись. Плохо знают свою дочь, подумал я. А она наверняка их знает...
– Позвоните родителям Олега еще раз, – сказал я Льву Алексеевичу. – И спросите об однополчанах сына. Пусть дадут адреса и телефоны. Только вам звонить его друзьям не следует. Лучше туда подъехать так, чтобы там вас не знали... А мне, к сожалению, уже надо идти. Извините, что столько отнял у вас времени.
