альтернативы не было.
Кирилл пожал плечами:
– Столько лет не могли...
– А не могли, – внезапно очень сердито воскликнул Василий, – потому что осторожничали, все боялись резких движения.
– Ничего себе «боялись». Пацанва наша постоянно в стычки вступает.
– Вот именно «в стычки». Пацанва, она пацанвой и остается. Как в песочнице играемся. А надо в корне проблему решать. Окончательно. Бесповоротно. Чтобы капец всем центровым пришел раз и навсегда. Ясно тебе?
Кирилл честно покачал головой:
– Не-а...
– Нужно такой фейерверк задать, чтобы Сева до самого Владивостока бежал не оглядываясь. Чтобы земля под ним горела.
– А как это сделать?
Василий усмехнулся:
– Есть у меня один планчик. Хор-роший планчик! Эффектный.
– Ну расскажи, – с каким-то мальчишеским азартом воскликнул Кирилл.
Василий помолчал, облизнул губы и произнес только одно слово:
– Киреев.
6
Нет, все-таки такой мороз не по мне. Я, конечно, люблю прохладу – она позволяет лучше сконцентрироваться. Но всему же есть предел! На улицах Сибирска я ощущал себя просто каким-то Джеком Лондоном, прибывшим на Аляску за золотом. Вроде бы старатели определяли температуру по тому, замерзнет ли плевок до того, как долетит до земли. Если замерзнет, значит, ниже пятидесяти. К счастью, температура, судя по табло, укрепленному на здании областной администрации, была гораздо ниже – всего- то немного больше сорока, так что плевать я не стал. Поеживаясь от холода, я добрался до областной прокуратуры, которая располагалась в старом здании еще дореволюционной постройки.
Строгий милиционер при входе выслушал меня, подробно изучил удостоверение и послал в канцелярию следственного управления. Через полчаса я уже владел всей необходимой информацией. Надо сказать, секретарша начальника канцелярии, только услышав имя Трегубова, изменилась в лице, начала куда-то звонить и только потом, посоветовавшись с начальством, выдала информацию.
От нее я узнал, что Трегубову уже предъявлено обвинение во взяточничестве в особо крупных размерах, злоупотреблении должностным положением, превышении служебных полномочий и присвоении государственных средств. Содержался он в следственном изоляторе, который, как мне сказали, назывался очень романтично – «Журавлиное гнездо». Дело ведет старший следователь прокуратуры, имеющий тоже экзотическую фамилию Дежнев. Перво-наперво следовало встретиться с ним.
К счастью, следственная часть находилась в этом же здании, так что снова выходить на мороз не пришлось. Я прошел по коридорам и уперся в дверь, на которой значилось – «старший следователь Дежнев Э. Ю.». Эдуард Юрьевич, как мне уже сообщили.
Я постучал.
– Да-да! – донеслось из-за двери.
Нажав на дверную ручку, я вошел в кабинет.
За новеньким модерновым офисным столом (видно, в прокуратуре недавно закупили мебель) сидел здоровенный детина, под стать тем «качкам», которых я видел у аэропорта. У них здесь, видимо, все такие здоровые. Сибиряки!
– Здравствуйте!
Детина кивнул и, захлопнув лежащую на столе папку, указал мне на стул.
– Адвокат из Москвы? – без всяких церемоний пробасил он.
– Да? – удивился я. – А откуда вы...
Дежнев махнул рукой.
– Да вы что! Тут у нас телеграф почище настоящего! Помните, в «Семнадцати мгновениях» – «Штирлиц идет по коридору»? Так вот, вы еще по лестнице поднимались, а мне уже доложили, что московский адвокат явился и идет ко мне. Вот так-то!
Он оглушительно засмеялся.
– Да вы садитесь, садитесь, не стесняйтесь. В ногах правды нет.
Я сел напротив Дежнева.
– Ну что, давайте знакомиться. Эдик.
Он протянул мне ручищу размером с совковую лопату. Я решил не становиться в позу и в тон ему ответил:
– Юра. Будем знакомы.
Дежнев, по-видимому, относился к тому сорту людей, которые считают, что если они не будут изо всех сил сжимать ладони при рукопожатии, то их никто не станет считать настоящими мужчинами. А может быть, Дежнев просто проверял меня, так сказать, пытался продемонстрировать превосходство следствия над защитой. Как бы там ни было, ладонь у меня тоже не девичья, так что показать свою силу ему не удалось.
– Я адвокат Игоря Трегубова, – сообщил я, извлекая из чемодана свои бумаги и иронично поглядывая, как Дежнев потирает ладонь после моего рукопожатия.
– Да уж знаю, – ответил Дежнев, – вернее, догадываюсь. А соглашение о ведении защиты у вас есть?
– Конечно.
– Можно полюбопытствовать?
– Отчего ж нельзя? Любопытствуйте.
Я протянул ему бумагу. Он внимательно рассмотрел ордер юрконсультации номер десять города Москвы, дающий мне право на ведение защиты на предварительном следствии.
– Меня интересуют несколько вопросов.
– Я вас слушаю.
– Во-первых, когда окончание следствия?
– Предварительное следствие близко к завершению, – уклончиво ответил Дежнев.
– Как оно движется?
– Отлично! Лучше не бывает.
– Могу я ознакомиться с материалами дела?
– А что же? – хитро подмигнул Дежнев. – Можете, конечно, посмотреть часть материалов. Со всеми ознакомитесь позже. Согласно статье двести первой Уголовного кодекса...
– Я знаю, – перебил я Дежнева, – давайте те документы, которые вы можете предоставить в соответствии с этой статьей.
Он достал из ящика стола папку:
– Вот пока все, что есть.
Я протянул руку, но Дежнев с хитрой улыбкой отодвинул папку:
– А можно поинтересоваться, кто вас нанял?
– Жена Трегубова. Евгения.
Я не мог не заметить, как по лицу Дежнева пробежала тень.
– Ордер составлен сегодня. Утром. А где же она сама?
– Кто? – сделал я вид, что не понимаю, о ком идет речь.
– Трегубова. Жена обвиняемого.
Ишь какой хитрый! Я пожал плечами:
– А-а... Не могу знать. А что, следствие интересует факт местонахождения жены Трегубова?
– А как же! Она же может проходить по делу как свидетель.
– «Может проходить» или проходит? – перебил я. – Согласитесь, это большая разница. Я бы сказал, принципиальная.
