Никифоров Юрий Александрович
Военно-исторические исследования
Никифоров Юрий Александрович
Военно-исторические исследования
{1}Так помечены ссылки на примечания. Примечания в конце текста
Hoaxer: сборник исследований к.и.н. Никифорова, содержит три работы, посвящённые 'горячей' теме: предвоенные военные планы, дискуссия об упреждающем ударе Советского Союза по Германии et vice versa. Эти статьи, в совокупности с подобными другими, образуют дискуссию, инспирированную в Росии книгами В.Суворова: было ли принято советским руководством решение о начале агрессивной войны против Германской империи в 1941 г.
Об авторе: Кандидат исторических наук. Преподаватель Московского государственного открытого педагогического университета.
Содержание
Советское военно-стратегическое планирование накануне Великой Отечественной войны в современной историографии
'Cоображения...' Генерального штаба Красной Армии от 15 мая 1941 г.: проблемы интерпретации
Подготовка СССР упреждающего удара по Германии: границы дискуссии
Примечания
Советское военно-стратегическое планирование накануне Великой Отечественной войны в современной историографии
В российской исторической литературе последнего десятилетия, посвящённой проблемам начального этапа Второй мировой войны, отчётливо проявились две тенденции. С одной стороны, стремление ряда историков к радикальному переосмыслению основных концептуальных положений, выработанных советской историографией в предыдущие десятилетия привело к появлению 'ревизионистского' направления в отечественной исторической науке, основными тезисом которого стало утверждение о тотальной сфальсифицированности всей советской военной историографии и необходимости революционного 'переосмысления' её основных положений как единственного средства приближения к 'правде истории'. С другой стороны, значительное число историков не видит оснований для отказа от всего наработанного. Это не означает догматического следования прежним подходам и игнорирования документов, ставших известными исследователям в последние годы. Просто в большинстве случаев эти документы удаётся интерпретировать в соответствии с прежними представлениями. Академик А.О.Чубарьян в предисловии к сборнику 'Война и политика' отмечает: 'Поразительно, что очень часто публикации, казалось бы, неопровержимых документов не изменяют позиций сторонников различных взглядов, а наоборот, дают стимулы для продолжения старых споров'{1}.
Советская историография исходила из того, что главной целью СССР в 30-е годы было не допустить возникновения новой мировой войны и втягивания в неё в той или иной форме Советского Союза. Этой стратегической установке были подчинены все конкретные внешнеполитические шаги руководства страны в предвоенные годы. Важнейшее изменение, произошедшее в историографии с конца 80-х годов, заключается в отказе от этой исходной установки и пересмотре взгляда на роль СССР и других великих держав в международных отношениях. Англия, Франция, Польша, США и другие страны перестали рассматриваться в качестве полноценных субъектов мировой политики. Во многих современных сочинениях эти государства предстают в виде неких статистов, второстепенного фактора, представляют своего рода 'страдающую' сторону в предвоенных событиях. Роль же реально действующих субъектов отдаётся Германии и СССР. Если в советской историографии в качестве 'жертвы обстоятельств' выступал Советский Союз, то теперь в этой роли оказались 'демократические' страны, зажатые между 'тоталитарными хищниками' - Германией и СССР. Такая позиция в предельном, доведенном до абсурда виде представлена в книге В.Резуна (Суворова) 'Ледокол', где И.В.Сталин нарисован сверхъестественно могущественным и гениальным злодеем, вокруг замыслов и действий которого вертится весь мир.
Соответствующим образом интерпретируются и документальные свидетельства. Д.Г.Наджафов, например, видит в речи И.В.Сталина на ХVIII съезде ВКП(б) приглашение Гитлера к переговорам, рассуждая при этом следующим образом: 'Сталин подчеркнул..., что СССР стоит 'за мир и укрепление деловых связей со всеми странами', но при одном единственном условии: если они 'не попытаются нарушить, прямо или косвенно, интересы целостности и неприкосновенности границ Советского государства'. Адресовано это было, конечно, не Англии и Франции, а Германии, от которой только и могла исходить потенциальная угроза Советскому Союзу'{2}. Историк, как видим, убеждён не только в том, что от Англии и Франции нельзя было ждать неожиданностей, но и считает также, что для Сталина в 1939 г. это было очевидно. Эта убеждённость и заставляет его толковать документ соответствующим образом.
Подчеркнём, что суть произошедших в историографии изменений состоит не только (и не столько) в том, что сталинскому руководству теперь приписываются разные интенции, вплоть до стремления к мировому господству. Речь идет о наличии связи между этими интенциями и меха-низмом принятия решений по всем наиболее существенным вопросам предвоенной политики. В какой мере действия советского руководства представляли собой реакцию на складывающиеся помимо его воли обстоятельства, а в какой были обусловлены идеологическими и иными предпочтениями И.В.Сталина и его окружения - вот основной вопрос. Начиная с конца 80-х годов ситуация в отечественной историографии постепенно изменялась в сторону признания СССР наряду с Германией главным действующим субъектом мировой политики накануне и в начале Второй мировой войны. Одновременно, при попытках выяснения мотивов советского руководства в ходе принятия внешнеполитических решений происходил отказ от ссылок на заинтересованность СССР в сохранении мира в Европе исследователи предпочитают ныне говорить об 'имперской традиции' в сталинской внешней политике, 'амбициях', 'теории о желательности столкнуть между собой капиталистические державы', о 'старых имперских идеях', якобы разделяемых И.В.Сталиным, его личных симпатиях и антипатиях.
Очевидно, основной пункт разногласий в новейшей историографии - вопрос о целях советской внешней политики. Учитывая характер существовавшего тогда в стране политического режима, историки, по существу, спорят о мотивах поведения Сталина. Однако, реконструкция последних представляет собой почти неразрешимую проблему. В этом следует видеть причину того, что появление новых документальных материалов чаще всего не изменяет позиции сторонников различных концепций: им удаётся интерпретировать новые документы в соответствии со своими взглядами.
Вопрос о советском военно-стратегическом планировании перед войной один из важнейших, так как он тесно связан с целым комплексом проблем, и, прежде всего, с оценкой обоснованности внешнеполитических и военно-стратегических решений руководителей нашего государства. Насколько предпринимаемые ими действия соответствовали реальной обстановке и главное - не в них ли заключается одна из основных причин трагедии начального этапа войны?
В отечественной историографии основательно был изучен процесс подготовки Германии к нападению на СССР, были опубликованы документы германского Генштаба. О соответствующих планах советского руководства было известно намного меньше.
Чрезвычайно скупо освёщен этот вопрос в фундаментальных трудах 'Истории Великой Отечественной войны' и 'Истории второй мировой войны'. В первом томе 'Истории Великой Отечественной войны' без ссылок на какие-либо источники сообщается, что на случай возможной войны СССР имел план 'обороны западных государственных границ', который 'возлагал на войска приграничных округов задачу при нападении врага отразить его удары, прикрыть мобилизацию, стратегическое сосредоточение и развертывание главных сил Красной Армии'{3}. Недостатком плана отражения агрессии, пишут авторы тома, являлось предположение о невозможности внезапного нападения противника - решительному наступлению будет предшествовать либо объявление войны, либо фактическое начало войны приграничными силами, что даст советским войскам время для развёртывания на оборонительных позициях{4}. Характеризуя готовность войск к отражению агрессии, авторы видят основную причину постигших Красную Армию поражений в непра-вильном определении срока нападения и нерешительности руководства в приведении войск в боевую готовность: '...Считалось, что война в ближайшее время не начнется'. Недостатки, имевшиеся в подготовке к войне, 'не смогли бы решающим образом повлиять на состояние обороны, если бы войска своевременно развернулись и подготовились к отражению немецко-фашистского нападения. Но Советские войска так и не получили приказа о заблаговременном развертывании своих сил и занятии оборонительных рубежей вдоль западных границ СССР'{5}. Вот практически все, что имеется в 'Истории Великой Отечественной войны' о советском предвоенном планировании.
В 'Истории второй мировой войны' этому вопросу посвящена отдельная глава в томе III{6}. Ссылаясь на мемуары Г.К.Жукова и А.М.Василевского{7}, авторы тома пишут о существовании 'планов обороны', которые 'уточнялись и дополнялись' Генштабом. Стратегическое развертывание войск первоначально было
