Алмазного Старика рассчитывать не приходилось, да он и не показывался, хотя - каюсь несколько раз я пыталась мысленно призывать его к себе.
Разговор получился любопытный. Со стороны могло показаться, что разговаривают два идиота, причем клинических.
- Добро, - говорила я, - все-таки должно побеждать. Этот камень подарок мне от доброго человека...
- Добрый-то он - добрый, только чего ж это Черешко-ва-то - под машину?..
- Понимаете, у каждого бывают минуты отчаяния, - я вспомнила свое 'платье', - и поступаешь совсем не так, как должен бы, и стыдно потом - и не исправить ничего...
Я говорила это и видела перед собой печальное, металлически-морщинистое лицо Алмазного Старика.
- Вы сейчас сказали очень важное, Маша. Важное и страшное. Вы употребили слова: У КАЖДОГО!.. Да, любой взрослый человек знает, что ни Зла, ни Добра в чистом виде не бывает. Из практики человеческой жизни мы знаем, что Добро подчас оборачивается Злом, и наоборот. Сплошь и рядом. Ибо сказано: не ведаем, что творим. И ведь НЕ ВЕДАЕМ! Но и ОНИ - ОНИ, МОГУЩЕСТВЕННЫЕ И СВЕРХСИЛЬНЫЕ - ОНИ ТОЖЕ НЕ ВЕДАЮТ - а это уже не просто плохо, это ужасно!..
Я содрогнулась, но возразила почти без промедления:
- Но если не делать границы между Добром и Злом, если принять это неуправляемое взаимодействие противоположностей, то ведь сотрутся все границы, не нужны будут ни моральные - внутричеловеческие, ни библейские скрижали!
- К тому и идем! Идем к поражению и хаосу. Из хаоса возникли, в хаосе жили, и в хаосе погибнем. Я чувствовала, что обессилела.
- Владимир Михайлович, так с чем же я повстречалась? Как мне от этого уйти? Как помочь Черешкову? Что мы можем сделать, неужели мы так бессильны?..
- Эк вас разобрало - вопросов-то, вопросов!.. Ответил бы на все, если бы знал ответы...
Он откинулся в кресле, посмотрел на меня задумчиво и долго. Было в нем что-то, что заставляло меня верить ему и не доверять одновременно. Что-то ускользающее. Но разве у меня был выбор? Только он знал про камень, только с ним можно было обсуждать все откровенно, хотя и не выбирала я его в доверенные лица, сам напросился.
А он, не отводя взгляда от моего лица, продолжил:
- Да если бы и были у меня ответы, прежде я бы все-таки вам один вопрос задал. Я знаком с камнем, и с Алмазным Стариком - по вашим с Черешковым рассказам. Но есть ведь еще и противник. Ведь есть? Ведь я не ошибся? Иначе, к чему бы весь этот сыр-бор?..
Все-таки взгляд у него был неприятный: как и во время первой с ним беседы я внутренне заерзала - очень хотелось крикнуть: 'Да нормальная я! Нормальная! Не более сумасшедшая, чем любой в этом мире!' Но вместо этого я сказала:
- Да, есть и противник...
- Ну, что ж, тогда все укладывается... - произнес он задумчиво, словно бы про себя.
- Не мешало бы говорить пояснее, - с обидой вклинилась я в его едва начатый монолог.
- Могу и пояснее. Значит так!.. Нравственная сфера - как бы ни была она неизведанна и тонка - по моим понятиям - и доказанным, между прочим мною, понятиям - является ничем иным, как определенным видом энергии, который распространяется и существует в нашем мире по определенным законам. Причем довольно важную роль здесь играет, если говорить языком моих терминов - нравственный знак. Ибо энергия эта бывает положительной, отрицательной и нейтральной, а сочетания этих видов вызывают и бури, и вихревые потоки, и прорывы в огромном, скрытом от наблюдения нравственном пространстве... В зависимости от того, какой в этом пространстве преобладает знак - замечаются и среди людей, среди массы людей отклонения то в одну - нравственную, то в другую - бездуховную - стороны... Я понятно теперь выражаюсь?..
- Я понимаю, что вы упрощаете, что вы разговариваете со мной, как с невеждой. Но представьте себе - ответ на вопрос, что такое Нравственное Пространство, я ведь придумывала сама, потому что никто не понимал вопроса. Как это ни странно, мой ответ частично соответствует вашему представлению...
- Ну что ж, совсем глупой девочкой вас не назовешь. Не случайно же баталия завязалась именно вокруг вас.
- Да кто же они такие - Старик и Бурелом?
- Мне-то кажется, - сказал после некоторого раздумья Владимир Михайлович, - мне-то кажется, что и тот и другой - искусственные порождения разнознаковых скоплений...
Вздох вырвался из моей груди:
- Пожалуйста, Владимир Михайлович, не мучайте бедную артистку, едва сдавшую на четверку экзамен по философии к тому же весьма снисходительному к актерам преподавателю!..
Психиатр рассмеялся.
- Ну, хорошо. Перейдем к практической стороне дела. Вы вовлечены в процесс схлестывания стихий.
- Вы так считаете? - спросила я, уже окончательно запутанная... Он снова рассмеялся:
- Я-то просто считаю, а вы-то в этом живете. И вам несладко. И если иногда вам кажется, что вы - на рубеже - можно только позавидовать вашей обостренной чувствительности, потому что вы не очень ошибаетесь... Ибо, как и все в нашем мире, нравственное пространство Земли и нравственный мир отдельного человека находятся в постоянном взаимодействии и взаимозависимости. И как Нравственное Пространство может воздействовать на Человека, так и Человек в определенной степени формирует Нравственное Пространство...
Я внимательно слушала.
- Но, впрочем, хотя в вашем деле знание теории не помешало бы, оно тем не менее не обязательно. А вот на практике... - Он пожевал губами в задумчивости и размышлении... - На практике - кажется, я уже вам советовал это? - па практике я, как человек осторожный, вернул бы камень тому, кто вам его подарил...
- Я не могу этого сделать, - моментально ответила я. - Старик уже неделю не показывается...
- Это неважно. Положите камень туда, где вы его обнаружили, и произнесите мысленно любой текст вежливого отказа, какой вам придет в голову; только отказ должен быть твердым и непоказным.
Шутка сказать! Да не хотела я отказываться от своего камушка! Я привыкла к нему, он стал как бы частью меня самой - мы с ним столько всего пережили вместе. И что бы он ни нес в себе, чего бы ни таил - я от него не откажусь...
- Да не переживайте вы так, - усмехнулся Владимир Михайлович - я и забыла на время, что нахожусь в присутствии проницательного человека, - не переживайте. Я же ни на чем не настаиваю, я только осторожно советую. 'Будь я на вашем рубеже - я бы был настороже!' Вот пристрастился к рифме - в последнее время столько всего зарифмовал, сколько и за жизнь не случалось... - И он снова как-то саркастически усмехнулся.
Я пережила его сарказм - тем более, что непонятно было, в чей адрес и по какому поводу он направлен.
- Ну, а Черешков?.. Ему-то хоть мы можем помочь?
- Я - нет, не могу. Вы, пожалуй, да...
- А как?
- Думаю, нет другого способа, как вспомнить о нем в момент максимального выброса энергии... Я смотрела на него вопросительно.
- Ну, говоря проще, в кульминационный момент.
- О какой кульминации вы говорите?
- О кульминации в вашей истории - потому что она будет, думаю, развиваться по законам драматургии, и еще потому, что это определение вам понятно. Вы же сдавали экзамены не только по философии, не так ли? - он засмеялся.
По существу, наш разговор был окончен. И когда мы уже распрощались и я уже взялась за дверную ручку, чтобы выйти из кабинета, Владимир Михайлович вдруг остановил меня:
