Он начал собираться с утра, хотя рассчитывал уехать поздно вечером.
- Билетов на Курском сегодня не достать, товарищ майор, - соврал ротному, - не знаю, что и делать. Весь день стоять придется.
Ротный вряд ли ему поверил, мужик все-таки неглупый, но спорить не стал.
- Езжай, Байкалов. Смотри только, не растеряй людей по дороге, будешь потом, бля, по всей стране собирать.
Отпустил, значит. Антону того только и надо. И хоть чувствовал себя полубольным - накануне со взводом молодых, принимавших присягу, несколько часов простоял на плацу под мокрым снегом, свободный день в предзимней Москве представлялся праздником. Вечером не в часть возвращаться, а ехать на вокзал и оттуда в Курск на четыре дня. Маленький отпуск получается, только не домой и ненадолго.
Уже одетым, выходя из роты, столкнулся он вдруг с особистом.
'Как бес из-под земли возник', - успел подумать Антон, досадуя.
- Дежурный по роте на выход, - заголосил тут же дневальный, увидев незнакомого майора.
- Отставить дежурного, - лениво махнул тот рукой, - я вот с сержантом схожу, гляну, что тут у вас как. Идемте, Байкалов.
Пришлось Антону возвращаться, хотя совсем не этого хотела в ту минуту его душа.
'Какого черта!' - плакала душа и рвалась на волю.
'Ну потерпи немножко, - уговаривал он ее. - Мы его сейчас пошлем, и пойдем гулять. Зайдем в сержантскую, там нет никого. И пошлем. Как всегда посылали, так и сейчас пошлем'.
- В отпуск собрался? - спрашивал его между тем майор-особист, разглядывая плакаты, вывешенные по стенам, так внимательно, словно не пылились они здесь, выцветая, уже второй десяток лет.
'Конспиратор', - ухмыльнулся Антон, но вслух ответил. - В командировку еду, товарищ майор. Совсем уже собрался.
- Ничего, ничего, я тебя надолго не задержу. Будем считать, что инструктаж провожу. Не в Казахстан едешь? - спросил после паузы.
- В Курск. А из Казахстана я вот только недели две как приехал.
- Много людей привез?
- Что-то человек сорок. Никогда столько один не возил.
- А о том, что в Казахстане беспорядки, слышал уже?
- Слышал краем уха. Но я тут не при чем, товарищ майор.
Особист засмеялся. Засмеялся и Антон, зная по опыту, что начнется сейчас самая неприятная и очень скользкая часть разговора.
- Шуточки все тебе, Байкалов, - отсмеявшись, сказал майор, - а в Алма-Ате ситуация была серьезная. Как, кстати, ваши казахи реагируют? Ты же их лучше других знаешь.
- Да я-то, может, кого и знаю, но по-казахски с детства не обучен. Да и они по-русски не шибко. Потому и не реагируют.
- Неужели никто не реагирует?
- Один, товарищ майор, реагирует. - Антон увлекся игрой и не заметил, как за спиной оказалась та самая черта, переступать которую не следовало ему.
- Фамилия курсанта?
- Рядовой Амликаев. Член КПСС. На гражданке был секретарем комсомола в своем казахском университете. Очень осуждает, товарищ майор, выступления... элементов... так сказать.
То, что палку он перегнул, Антон понял, лишь замолчав. Но слово было сказано. А слово сказанное, тем более сказанное особисту, имеет свойство каменеть немедленно.
- Интересный, говоришь, курсант, - после долгой паузы вздохнул майор, и Антон понял, что ответный удар получит он не сегодня, - ну что ж... В хорошем разговоре не все говорится. Так, кажется, китайцы учили? Рекомендуй его замполиту. Тому, надо думать, нужны такие. Ну, а к нашему последнему разговору ты вернуться, я вижу, не хочешь?
- Не хочу, товарищ майор.
- Не буду тебя торопить. Но вдруг надумаешь - жду. Счастливо съездить.
Особист зашел в канцелярию, а Антон, бросив дневальному, - 'Все! Уехал в командировку!' - стремительно выскочил на лестницу.
'Никогда не знаешь, чем навредишь себе, а чем поможешь, - думал Антон, идя в сторону КПП. - Казалось, так нахамил мужику, что куда уж больше; по шее только получать и остается, а вышло вон как. Не ожидал, видать, особист от меня такого тона. Да честно признаться, и сам я не ожидал.'
Антон вспомнил, как летом вызвал его к себе особист и, начав разговор с пустяков, - с последних статей в 'Московских Новостях', с новшеств, введенных Ельциным в Москве, неспешными путями вышел на предложение поступать в МГИМО после службы. - Для наших абитуриентов резервируют места, - выложил он один из главных своих аргументов.
- Международное право, международная журналистика. Ты же умный парень, почему там должны учиться только дети цековских и мидовских шишек. Они же работать не умеют! Гены не те. - Антон ожидал от разговора неприятностей и к такому повороту готов не был. Международная журналистика... Майами-Бич. 'Нью-Йорк Таймс'. Угол Пятой авеню и Сорок Второй стрит.
- Я подумаю, товарищ майор, - ответил тогда Антон, но разговор на этом не закончился.
- Подумай, конечно подумай, Антон. А то ведь ум всегда в дураках у сердца. Не помнишь, кто сказал? Ларошфуко. С родителями в письмах советоваться не стоит и друзьям не говори, а сам подумай хорошо. И еще будет к тебе просьба вот какого рода, - особист вынул из стола папку и положил ее перед собой на стол. - Есть в роте у вас такой курсант, Бахчаев по фамилии. Что про него можешь сказать?
Бахчаева замполит батальона майор Кондрашкин принял в комсомол, отметив этим сто шестнадцатую годовщину рождения вождя. Через месяц из Баку, откуда Бахчаев родом, гебисты сообщили, что был он не последним человеком в местной квазифашистской организации. Кондрашкин, узнав об этом, носился по батальону, как посоленный, хватаясь то за лысину, то за задницу.
- Да что про него скажешь... - Антон почувствовал вдруг дикую усталость. - Солдат солдатом... Пойду я, товарищ майор. Мне взвод пора на строевые вести.
- Зайдешь через неделю. Я тебя вызывать не стану, - и, провожая Антона взглядом, добавил: - Подумай о нашем разговоре и за Бахчаевым погляди.
Но к Бахчаеву разговор их больше не возвращался. Предложения же поступать в МГИМО Антон не принял.
- Посадят в какой-нибудь Центрально-Африканской Республике лет на двадцать пять за промышленный шпионаж - что я потом делать буду? Скорпионы в камере; негры-охранники. - Антон пошутил, но неожиданно особист принял его слова всерьез.
- Обменяем.
- Обменяем. Менялы, - Антон пнул ногой дверь, заходя на КПП. Показал дежурному командировочную бумагу и, пинком же открыв вторую дверь, вышел на улицу.
В Москве истекали дождями последние дни ноября.
На ужин из столовой принесли картошку с жареным хеком. К этому караул добавил кабачковой икры, масла сливочного, печенья.
Вместо чая Антон попросил кофе и сигарету. Принесли.
Пять суток на гауптвахте были бы хороши всем, когда бы не висела над Антоном тревога ожидания. Он гнал ее, убеждая себя, что ничего серьезного встреча с прокурором ему не сулит, он затирал ее воспоминаниями. Но в них отыскивались неожиданные свидетельства того, что все происшедшее не случайно. Не прояви он в Курске бессмысленный героизм, сидел бы сейчас в здании напротив. Очередь-то его была заступать в караул. Болтал бы со взводным, кофе пил.
- Что я и делаю без этих хлопот, - добавил он вслух и засмеялся.
Спору нет, обернулось бы все иначе, согласись он в Курске лечь в больницу. По сей день бы может не выписали. Дернул черт отказаться. Да как отказывался - рогом уперся: 'Мне в Москву людей везти завтра'. Словно мечтали эти люди в армию попасть на месяц раньше.
- Ты же до вокзала не дойдешь, - сокрушалась врач скорой помощи, - на ногах не устоишь, куда тебе в Москву еще? Ангина осложнения дает. На сердце.
- У меня, наверное, на мозги.
