– Травки накурился, – предположил второй пугливо.
Я прошел вслед за Аверьяном, стараясь обоим наступить на ноги, едва не упал, так раскорячивался. Первый сказал испуганно:
– Чокнутые поперли, чи шо?.. Айда отсюда.
Догнав Аверьяна, я пихнул его локтем.
– Ты чего? Ни те, ни эти так и не поняли, за что их так. Они все вели себя естественно… По их меркам.
На улице женщина с двумя детьми обращалась к прохожим с призывом:
– Люди добрые! Извините, что к вам обращаемся! Мои дети только что поели, а зубная щетка недоступна… Подайте, пожалуйста, на «Дирол» или «Орбит без сахара»! Hе дайте детям умереть от кариеса!
Смеясь, многие ей совали смятые бумажки. Я развел руками, бутылки в пакетах звякнули.
– Видишь? Рынок!.. Везде ищут новые формы воздействия.
Аверьян буркнул:
– Да иногда и старые срабатывают. Вон смотри…
На столбе, пестром от прилепленных бумажек с объявлениями, в глаза бросилась одна с краткой надписью: «Сниму, порчу».
Я усомнился:
– Не бреши, запятую ты сам дописал!.. Аверьян, меня что-то настораживает начало баймы. Понимаешь, она должна хватать сразу! С первого же эпизода. Почему? Почему в книге можно напряжение наращивать постепенно, начиная с долгого и вялого описания, неторопливого повествования, а потом все круче, круче, круче, пока действие не нарастает до скорости экспресса?
– Ну-ну?
– Дело в том, что я могу прямо в магазине, не отходя от книжной полки, раскрыть томик на середине, прочесть абзац, убедиться, что и язык хорош, и стреляют много, и баба голая уже в нужной позе, так что беру, заверните. С баймой, ни фига не попишешь, иначе. Там не пролистнешь трудную сцену, не пройдешь дальше, пока не решишь непонятный пазл, так что надо сразу помнить о читателе, то бишь баймере, и не забывать о нем ни на секунду!!! И сразу же с первого эпизода должно быть увлекательно. В книге я могу пропускать «неувлекательные», скажем, описания природы, а кто-то, наоборот, пропустит мордобой и будет вчитываться в пришвинство. Если книга богата хоть чем-то… идеями, мыслями, сюжетом, оригинальностью, языком… при скудости и слабости других составляющих, то она спасена, «свой» читатель найдется и даст ей высокую оценку. С баймами это не проходит.
– Ага, – сказал он грустно, – тебе с первой же секунды подавай шадэвр.
– А тебе?
– От такого слышу. А тебе вообще… экшен?
– Честно говоря, это мы видим, что у каждой нации свой AI, но простые баймеры различия не сразу схватят. Да ладно, все мы от одной обезьяны… Но AI хорош, это без дураков. Я погонял тесты, все юниты правильно используют все горы, холмы, лес, трещины, умеют переправляться через реки, не ходят через тонкий лед, накапливают силы, устраивают вылазки в незащищенные места противника… Но надо решить одну задачку, понимаешь? Опытные баймеры знают, что на любом уровне сложности победы можно добиться банальным рашем. Даже если нельзя сразу совершить атаку, то пара крутых таундхоллов да постоянная штамповка работяг, и враг уже дрожит в уголке…
Аверьян обиделся:
– Ты ж сам говорил, AI на высоте!
– AI великолепен, честно. Это не его проблема, это проблема дисбаланса экономической системы.
– Понял, – сказал он угрюмо, – кем я только не стану с этой баймой!
Наш пир был в разгаре, когда дверь неожиданно распахнулась. На пороге предстал… Конон. Мы все вскочили, как пойманные на горячем мелкие воришки. Меня осыпало жаром: попойка на рабочем месте, попойка тайком.
За спиной Конона виднелась широкая физиономия Сергея. Он подмигнул мне и поднял кверху палец.
Конон оглядел наш стол угрюмым взором.
– Все пьете?.. Хоть Родину не пропейте…
Аверьян вскричал ликующе:
– Илья Юрьевич!.. Детям буду рассказывать, что меня на день рождения посетил сам Конон… тот самый!..
Конон буркнул:
– А сколько же тебе исполнилось, чадо?
– Четверть века! – грустно сказал Аверьян. – Треть жизни коту под хвост. Еще две таких трети… если дотяну, и – можно стирать с харда. Без занесения в backup. Правда, с ничтожно малой вероятностью uninstall’а. Если, конечно, будет low format, а не переплавка харда.
Конон сел на диван, я видел, как потемнело его лицо. Что Аверьян мелет, мелькнуло у меня в черепе. Конону шестьдесят, это ж каждое слово бьет по нему, как снаряд.
Сергей быстро посмотрел на Конона, на стол, сказал с преувеличенной жизнерадостностью:
