пополняются. И даже кое-какие собственные заводы… Так что не волнуйся насчет таких мелочей, как богатство, способы передвижения, фальшивые документы… Повторяю, за нашей Организацией опыт тысячи лет! Если не больше.
Она остановилась, ее глаза даже не пытались охватить всю эту роскошь.
– Мне бы принять ванну, – сказала она жалко. – Отмыться после дороги… Я вся дрожу.
– Вода в бассейне теплая, – предложил он. – На всех этажах по две большие ванные комнаты, отыщешь.
– Большие не надо, – испугалась она. – Мне бы простую, чтобы ноги и локти упирались, как в гробу. И чтобы краска облупилась… и кран должен капать, а если его попробовать завернуть туже, чтоб сразу струя ржавой воды, как из пожарного насоса…
Он с осуждением покачал головой:
– Зажрались вы там. Мы живем проще. Пользуйся привычным стандартным набором небогатого миллионера.
– Миллионера?
– Ну мультимиллионера, – отмахнулся он. – Кто о таких мелочах помнит?
Да, конечно, подумала она, когда после получаса поисков отыскала ванную комнату. Помнить, сколько у тебя миллионов, это так же нелепо, как и ни с того ни с сего пересчитать количество комнат. Знал бы он, как она с сантиметром перемеряла комнату, прихожую и кухню, когда обменивала свою квартиру поближе к работе! А когда в той оказалось на двадцать сантиметров меньше, заставила доплатить за разницу… И ничуть не стыдно. Вот нисколько не стыдно. Так принято. Комильфо, как где-то говорят.
Похоже, он всякий раз отправляет слуг в отпуск, когда приезжает. Чтобы не видели его шпионских дел. Потому здесь все наготове, целый ряд шампуней, в шкафчике на полках флакончики со всякими штучками, надо все перепробовать, а сама ванная комната размером с фойе Малого театра…
Она вышла вся розовая, сияющая, промытая до последней косточки. Целомудренно завернулась в простыню, на голове тюрбан из махрового полотенца. Олег удивился:
– В такую жару?
– А я скромная, – ответила она.
– Здесь никого больше нет, – напомнил он.
– Не знаю, – ответила она. – Слишком здесь все просторно. Мне кажется, что на меня смотрят со всех сторон.
Лишь на миг он заглянул в ее большие серые глаза, сейчас сияющие, лучистые, но успел увидеть потных гогочущих десантников, их перекошенные лица. Понятно, с ее фигурой и независимым характером она вполне решилась бы расхаживать здесь голышом. Даже перед слугами не устрашилась бы пройти обнаженной: знает, что ее пропорции безукоризненнее, чем у Афродиты Книдской. И если пока еще не решается открыть свое тело, то лишь потому, что там следы чужих пальцев, кровоподтеки, ссадины.
Просто, понял он с острым чувством вины, она всячески бережет его чувства. Мужчина, не сумевший уберечь женщину от рук чужих мужчин, быстро одним самоедством наживает себе язву желудка.
– Я сам приготовлю обед, – сказал он. – Спустись к морю. Не пожалеешь.
Она вздохнула:
– Да, конечно… Но тебе дико видеть человека, который не умеет плавать?
– Дико, – согласился он. – Степнячка?
– С чего это? – обиделась она. – Я с Урала!.. У нас бани в каждом доме. Мы ежедневно моемся, паримся, а потом в прорубь… Но в моих краях река Кама быстрая, холодная, плавать в такой воде так и не научилась. А когда переехала в Москву, там не до плавания. Так что обед, увы, готовить мне…
– Сходи, – предложил он, – хотя бы намочи ноги.
Она поколебалась, бесшабашно махнула рукой:
– Ладно. Только для того, чтобы, когда кто-то заговорит об Эгейском, я могла сказать небрежно: «Да помню такое. Я в нем ноги мыла!»
Когда она вернулась от этого Эгейского, с левой половины дворца легкий ветерок донес тонкий аромат. Она пошла на запах, не скоро сообразив, что это вовсе не изысканные духи, а запах жареного мяса. Желудок в нетерпении запрыгал, стукаясь о ребра, словно пес в тесной конуре, она вспомнила, что не ела уже бог знает сколько, а при той жизни, что она ведет, надо есть и есть в три горла, долго и неотрывно…
Запах усиливался, она шла, как борзая, подняв кверху нос и хватая трепещущими ноздрями пахучую струю, по бокам проплывали стены с огромными портретами в золотых рамах, мимо скользили массивные рыцарские манекены, даже при мечах, а запах усиливался, пока она не уткнулась в широкую дверь с затейливой ручкой в виде дельфина.
Дразнящие ароматы выползали из-под двери. Юлия решительно потянула за ручку. Она уже изготовилась узреть апартаменты, здесь везде апартаменты и пентхаусы… узнать бы, что это такое, но, когда дверь открылась, восторженный вопль исторгся сам.
Это были не какие-нибудь вшивые апартаменты королей. Это была кухня. Самая настоящая кухня. Теперь Юлия видела, что это и есть то, что имеет право называться кухней, а все то, что она встречала у себя и подруг, даже видела в элитных мебельных магазинах, – вовсе не кухни и даже близко не похожи на кухни. Самая элитная кухня, которую она видела в валютном магазине, рядом с этой что-то вроде пещерного очага, выложенного из грубых булыжников.
Олег сидел за кухонным столом, пальцы щелкали по клавиатуре, на Юлию даже не поднял глаз, проговорил рассеянно:
– Ну как?..
