– Скорее «или», – ответил он. – Но телепрограммы принимает тоже.
Ее обожженное специями горло жадно впитывало прохладный сок, не давая добраться до желудка. Она наполнила уже третий стакан, а на ладони Олега из ниоткуда возникла коробочка пульта. Пощелкал кнопками, но по всем каналам передавали богослужение. Шла репетиция великого празднования встречи третьего тысячелетия. Нелепо одетые жрецы в богатых одеждах, рассчитанных на бедных дикарей, важно взмахивали кадильницами, вельможи и князья чинно стояли рядами, в руках свечи.
Юлия попробовала пить сок медленнее, но теперь он впитывался еще во рту. Слова с экрана неслись непонятные, хотя рясы знакомые…
– Греки? – поинтересовалась она.
– Просто мерзавцы, – отмахнулся он. – Еще Тертуллиан жаловался, что как только принадлежность к христианам стала помогать в продвижении по службе, тут же тысячи мерзавцев, которые вчера еще истребляли христиан, приняли крещение.
Юлия ревниво косилась на великанский экран. При таких размерах зерно должно быть с кулак, но на самом деле изображение настолько натуральное, что она почти слышала запахи ладана и потных тел священников.
– Да, это и сейчас… знакомо.
– Что делать, – сказал он горько, – на этих мерзавцах мир держится! Без них было бы хуже. Не приди они в христианство, бедные идеалисты сами бы погубили веру Христа надежнее, чем любые враги. Вон, к примеру, Совнаролла… Честнейший идеалист. Христос с топором. Ведь если бы Христа не распяли, а, к примеру, он бы выжил и победил бы? Вот тогда-то и начался бы самый кровавый террор!.. А эти мерзавцы, защищая свои амбары, сумели из христианства создать такую силу, такую мощь, что она, как огненный таран, прошла по многим и многим странам и народам.
Юлия кивнула на экран:
– Но что же теперь? Это ж отвратительно!.. Я была христианкой, когда оно попиралось властью… или я думала, что попирается, а теперь, когда власть всеми силами поддерживает лижущую ее церковь… нет, я просто не могу.
Олег сказал хладнокровно:
– А почему нет? Какой бы строй сейчас ни объявили, все равно эти парни будут наверху. Возобладай теократия, то президент станет Верховным Патриархом, его команда – Священным Синодом, победи сейчас язычество – президент станет собственноручно, как делали древние князья, рубить головы на жертвенной плите, принося человеческие жертвы богам, топить самую красивую девку в Москве-реке, дабы боги послали дождь… Во главе любого племени, империи, воровской шайки всегда стоят прагматики. Мерзавцы, понятно, грабят и обжираются в оргиях, но от честных идеалистов беды было бы гораздо больше. Одно строительство коммунизма чего стоит!
Она спросила враждебно:
– Коммунизм разве строили не сволочи?
– Я ж говорю, хуже! Хуже, чем сволочи, – это чистейшие души. Но строить коммунизм в одной России, пусть даже в СССР, среди всех остальных стран, что к коммунизму вовсе не рвались… было просто наивно. Поведение строителей коммунизма напоминает поведение непьющего человека, да еще бегающего по утрам трусцой, среди нашего обычного люда. Во-первых, начинают тыкать пальцем и посмеиваться при виде бегущего человека. Посмеиваться над его диетой, гимнастикой с гантелями. Дурью мается, хочет быть лучше всех!.. Мы ж пьем, по бабам шляемся, плюем на все режимы… И вот начинается: да выпей, да посиди с нами, да полежи, да ты нас не уважаешь… В конце концов и сам идеалист устает от постоянного давления. Наш мир таков, что того, который карабкается наверх, не только не хвалят, но и осуждают. Над ним смеются, ему ставят палки в колеса. И человек сперва раз-другой делает себе поблажки, за что соседи тут же начинают хвалить, а затем, ко всеобщему ликованию, и вовсе отказывается от здорового образа жизни. И тут же все начинают его любить, поздравлять, кто-то задарма нальет стакан водки… Пей, будь как мы все.
Она смотрела на него недоверчиво.
– Ты это всерьез?
Он усмехнулся, не ответил. Она вытрясла из кувшина последние капли, взяла пультик и попробовала искать сама. Судя по количеству каналов, этот плоскоэкранный телевизор принимает все телепередачи Земли, а то и с Марса. Сколько Юлия ни давила на кнопку, означающую «Давай следующий!», на экране с готовностью выскакивала новая картинка, успевала квакнуть нечеловечески, тут же сменялась другой.
Глава 24
Олег, забыв, что он теперь граф Монте-Кристо, принес с подоконника ноутбук, грубо отодвинул посуду, а глаза его уже жадно уставились в экран.
Юлия вздохнула, встала и взяла в руки широкое блюдо, где совсем недавно был, судя по косточкам, огромный гусь. Или лебедь.
Олег вяло удивился:
– Ты в самом деле собираешься мыть посуду?
– Но ты же сам отпустил прислугу!
– Ну и что? – ответил он рассеянно, пальцы топтали клавиши, а глаза следили за бегущими символами. – Поужинаем в красном зале. А это уберут, когда вернутся.
– Из десятидневного отпуска? – удивилась она. – Олег, у тебя как с головой?
Он на миг поднял на нее глаза:
– А, черт, не подумал. Но я ж и не говорил, что я такой умный, верно?
Она пробежала по его могучей фигуре оценивающим взглядом:
– Да, ты больше из тех, кто думает кулаками.
