Тверд себе положил едва ли больше двух ложек. Объяснил:
- Ел недавно. А охотки еще не нагулял.
- Спасибо, - поблагодарил я. - Вкусно. Жена готовила?
- Большуха, - объяснил он. Не уверенный, что пойму, добавил: Старшая из дочерей. У меня три девки, а сына боги не дают.
- Боги сыновей посылают тем, кто в них нуждается, - утешил я. - Глядя на тебя, кто скажет, что в этом дому трудно без мужчины?
Он некоторое время смотрел молча, потом хмыкнул:
- Ишь... А ведь верно. Вон у Хвоста пятеро, все парнишки. Сам же плюгавенький, разиня, страхополох...
- Вот боги и посылают туда мальчиков, - объяснил я, заботясь больше о расположении могучего мужика, который все больше нравился, чем о точности генной теории. - Должны же они как-то возмещать ущерб?
- Спасибо на добром слове.
- Не за что.
Доедали кашу в молчании. Временами мне казалось, что я вовсе не переносился в параллельный мир, да еще так далеко во времени. Не вернулся ли в родную деревню, где сижу с двоюродным дядей, братом. Отдыхаю, вытянув натруженные ноги?
Стараясь удержаться в реальности, я снова пошарил взглядом по комнате. Холодок прополз по спине, на руках приподнялись волоски. Нет, я в далеком-далеком прошлом..
И тут глаза зацепились за острогу, что стояла за дверью. Обыкновенная острога, такой били крупную рыбу еще в каменном веке. Но здесь наконечник блестит металлом, главное же, тупой конец заправлен в плотный резиновый тяж с веревку толщиной. И еще странная труба с рукоятью, очень похожей на рукоять пистолета. Но откуда у древних славян мощные гарпунные ружья?
Проснулся я в скрюченной позе. Все тело болело. Спать на деревянной лавке сродни пытке, а лезть на печь я отказался: гость не должен садиться хозяину на голову, иначе обычай гостеприимства долго не продержится. Правда, теперь жалел, что не уступил Тверду. Хозяин подстать своему имени - весь как из старого отполированного дерева, если не камня. Крупный мужик, ни капли жира. Когда он раздевался на ночь, я завистливо вздохнул и украдкой потрогал жирную складку на своем животе.
Под окном кричали петухи. Значит, охота охотой, а домашняя живность все же имеется?
В доме было пусто. Я вышел во двор умыться. Солнце стояло над лесом. В деревне безлюдно, только детвора с воплями носится туда-сюда. Мальчишки постарше сидели над водой с удочками, от леса прошли две женщины с огромными охапками хвороста за спинами.
Тверд вернулся, принеся на плечах дикую козу с двумя стрелами в боку. Пока он разделывал добычу, я развел во дворе костер и настрогал из палочек шампуры.
- Ты чужеземец из неведомых мне племен, - сказал Тверд раздумчиво, но ты не враг. Я бывал в разных походах, врагов чую... Но хоть из неизвестных мне племен, но нашего роду, чую тоже... Эх, сюда бы волхва! Тот бы враз разобрался!
- Волхв нужнее всего, - подтвердил я. - Дело в том, что я сам волхв в некотором роде. Правда, у нас это называется иначе, но у себя мы делаем то же самое, что у вас делают волхвы.
- Жрец? - спросил Тверд с интересом. - Брамин?
- У нас эти люди называются общим словом: ученые, - сказал я осторожно.
- Гм... Ладно, как бы ни называлось, но тебе надо добраться до князя или хотя бы до княжеского тиуна. Он два раза в год объезжает эти края, собирает полюдье.
- Мне надо раньше! - воскликнул я в испуге.
Тверд некоторое время размышлял.
- Добро, - сказал он. - Я отведу тебя к тиуну. Закисаю я в этой деревне! Ничего здесь не случается. А так хоть городище увижу.
После завтрака Тверд снова набросил на плечи волчью шкуру. В этом был свой шик, спесь особого рода. Его руки были свободными, но спину укрывал маленький щит, из-за плеча высовывались короткий лук и колчан со стрелами. На широком поясе висел меч-акинак.
Не задерживаясь, мы тронулись в путь. Тверд выглядел красивым и мужественным, шагал легко, зорко посматривал по сторонам. Я еле поспевал, хотя на мне ничего, кроме комбинезона и кроссовок. Но я не воин, выросший в походах, я волхв другого племени, где другие нравы, другие обычаи, и где вовсе нет лесов.
Мы были довольно далеко от села, когда раздался лихой свист. Тверд тут же бросился к толстенному дереву, мгновенно оказался спиной к стволу, прикрыв живот щитом и выставив перед собой острие меча.
Из чащи вынырнули двое угрюмых молодцов. Я растерянно оглянулся, но и там, отрезая путь к отступлению, встало двое мужиков, держа в руках боевые топоры, с оттянутыми в стороны лезвиями.
- Кидай оружие, - скомандовал первый, самый здоровенный из четверки. - Я Громобой, понятно?
Тверд метнул взгляд на меня, но меч не выпустил, только еще сильнее согнулся, укрываясь щитом.
- Юрай, - сказал он коротко, - это людоловы. Иди в полон, тогда уцелеешь. Продадут в рабство, а там все в руках богов. Могут и не принести в жертву.
- А ты? - спросил я.
- Не для того я уцелел под Царьградом, Карфагеном, при Гавгамелах, чтобы меня вязала эта мразь!
Громобой, выслушав наши переговоры, засмеялся, указал на нас тем двум, что стояли сзади... Разбойники, откровенно посмеиваясь, пошли вперед. Я был безоружен, растерян, и они, сунув мечи в ножны, достали веревки.
Я стоял, ожидая, когда их руки ко мне прикоснутся. Только за мою короткую жизнь способы нападения и защиты совершенствовались много раз. Сперва от пленного требовали поднять руки, этого было достаточно. Потом на горьком опыте научились поворачивать их спиной, через десяток лет пришла новая команда: 'Руки на голову!', а еще через некоторое время стали в той же позе сажать на корточки.. Но и тогда оставался шанс извернуться и напасть на охранника...
Я считал всегда, что мои самые отвратительные годы прошли в армии. Я ненавидел муштру, изматывающие тренировки, всякий раз боялся прыгать с парашютом в ночь... Прошло полста лет после войны, все говорят о мире, мне никогда не приходилось никого бить в лицо, я всю жизнь буду физиком- теоретиком...
Я истошно завизжал, прием первый - ошеломление, мои руки ударили как бы помимо моей воли. Оба упали как подрубленные, а я, выхватив у первого меч, с силой ударил его плашмя по голове. На втором разбойнике меч соскользнул с кудрявой головы и вонзился в плечо. Мое сердце болезненно сжалось, я выпустил рукоять и поспешно отошел в сторону.
Тверд только-только сам сделал первый шаг навстречу Громобою. Второй разбойник широко раскрыл рот, видя своих товарищей неподвижными на траве. Потом он с воплем, не слушая вожака, бросился на меня, поднимая меч.
Фехтовать я не умел. Мне показывали в армии только основные приемы с винтовкой, саперной лопатой, так что меч мне помог бы мало. Я шагнул вперед, пропустил удар мечом справа, мои руки сами схватили противника, тело само изогнулось, и этот здоровый парень упал на траву с неестественно вывернутой шеей.
Я подобрал меч, тяжело побрел через поляну к сражающимся Тверду и Громобою. Мое сердце бешено колотилось, я дышал надсадно. Я не дрался даже в детстве, физических нагрузок избегал, и сейчас сердце выпрыгивало из груди.
Тверд и Громобой едва успели обменяться двумя ударами. Оба двигались невыносимо медленно, замысел каждого был виден за версту. Оба дрались так, как дерутся актеры в кино, один спортсмен- фехтовальщик мог бы драться против сотни таких бойцов.
Тверд бросил мне весело:
- Ты великий боец, Юрай!.. Сейчас сомну эту гадину к праотцам, вымоем руки...
