Рудый довольно заулыбался:
– Я знаю. Потому и держусь к вам с князем поближе. Вон Асмунд уже раздувается, вот-вот брызнет семенами… Лучше догоню святого человека, поговорим о богоугодных делах.
Они проехали через долину, где трава была коням по колено, лишь к полудню достигли снова леса – редкого, с низкими перекрученными ветвями. На опушке спугнули стадо свиней, те долго не обращали внимания на всадников, наконец неохотно сдвинулись с дороги. Рыла с треском вспахивали землю, обрывая корни деревьев, на зубах звучно лопались блестящие желуди. Асмунд не выдержал, сорвал с крюка на седле лук, прицелился.
Оглушительный визг пропорол воздух, стадо в едином порыве сорвалось с места, отбежало на две-три сотни шагов, и снова на крепких зубах затрещали опавшие желуди. Асмунд подобрал окровавленного поросенка – стрела пронзила его навылет, оскалил зубы:
– Пора попробовать свежатинки!.. Молоденький, нежный.
– Какие бывают обжоры, – заметил Рудый. – Жил себе бедный поросенок, жил… О высоком мыслил.
Они въехали под широкие ветки, дорога потянулась широкая, наезженная колея в два ряда, по краям две хорошо утоптанные тропинки. Олег ехал впереди, погруженный в свои думы. Рудый несколько раз пристраивался рядом, рассказывал что-то, Олег не вслушивался. Рудый в конце концов решил обидеться, начал подбирать поводья, как вдруг пещерник протянул руку:
– Дай-ка мне твой лук.
– Лук? – переспросил Рудый – Для чего?
– Делать нечего, попробую научиться стрелять.
– А я буду бегать за стрелами? – возразил Рудый. – В лесу их не отыщешь!
Он замолчал, но взгляд его говорил ясно, что он думает о стрелке, у которого на шее болтаются обереги волхва. Внезапно лицо его просияло, он галопом пустил коня обратно, вскоре вернулся с огромным луком и колчаном стрел.
– Асмунд уступил, – сообщил он доверительно. – Правда, я забыл упомянуть, зачем и кому.
Умила смотрела на пещерника с интересом, вздохнула мечтательно:
– Все лучшие дни моей жизни связаны с охотой…
– Неужели? – удивился Рудый. – Вот уж не подумал бы, что наша княгиня обожает эту кровавую забаву!
– При чем тут я? – удивилась Умила. – Это Рюрик вечно пропадает на охоте!
Они некоторое время ехали молча, наконец озадаченная Гульча решила поинтересоваться у княгини:
– Ты любишь Рюрика?
– Конечно, – ответила Умила убежденно. – Я вообще люблю мужчин!
Они приотстали, начали разговаривать вполголоса, бросая на мужчин хитрые взгляды.
У мужчин тоже были свои разговоры. Асмунд вздохнул:
– Только после свадьбы понимаешь, что такое настоящая жизнь!
– Верно, – поддакнул Рудый. – Только тогда уже поздно.
Они въехали в темный угрюмый лес. Асмунд придержал коня, поехал рядом с княгиней, держа ладонь на рукояти топора. Рюрик пересадил Игоря к Умиле, сам поехал с другой стороны, его рука не уходила далеко от меча. Все настороженно всматривались в угрюмые деревья, что стеной теснились по обе стороны, нависали крючковатыми ветвями.
Олег, приняв лук и наложив стрелу, так и поехал – застывший, с непроницаемым лицом, а Рудый извертелся в седле, наконец ткнул пальцем:
– Вон сидит ворона… Противная птица! Хоть и мудрая.
– Чем же?
– Ну, мертвую и живую воду знает… Говорить может, если возжелает. Тыщу лет живет, если не брешут.
Олег даже не притронулся к тетиве. Лук лежал поперек седла. Рудый снова поерзал, сказал нетерпеливо:
– Ну хотя бы вон в тот дуб! Толстый, можно с закрытыми глазами поцелить.
– Этот? – спросил Олег.
– Чересчур тонкий. Вон тот!
– Погоди, – ответил Олег изменившимся голосом. – Я лучше попаду в дальнюю березу…
Дорога постепенно сужалась. Деревья по краям росли толстые, приземистые, с мощными раскидистыми ветвями. Олег проехал несколько шагов, внезапно вскинул лук. Рудый увидел лишь смазанное движение – с такой скоростью пещерник натянул тетиву и пустил стрелу. Тетива сухо щелкнула по пальцам, но пещерник, как успел заметить Рудый, даже не поморщился.
– В белый свет, – сказал Рудый досадливо. – Береза в другой стороне, пещерник!
Олег виновато улыбнулся:
