– Не могу… Недостает сил.
– Прощай, Кий. Спи спокойно.
Он повернулся, туже затянул пояс. Гульча встала рядом. За их спинами раздался мощный вздох, словно вздохнула сама земля.
– Спокойно?.. Постараюсь, хотя теперь будет трудно.
Олег кивнул. Гульчу оглядел критическим взглядом – ничего не забыла? – и она храбро шагнула за ним в темноту. Не успели сделать пару шагов, как внезапно в склепе прозвучал новый мощный Голос, настолько могучий, что голос Кия показался Гульче перед ним детским:
– Олег?.. Тот самый, к которому мы бегали советоваться?
Олег повернулся, Гульча больно ударилась носом о его твердую, как дерево, грудь.
Голос произнес мощно:
– Олег, на помощь не придет ни Кий, ни Вандал, ни Скиф, ни Колоксай. Никто, хотя поклялись встать из сырой земли и явиться на выручку, когда их народу будет грозить смертельная опасность… Нас держит мать-земля. Ты должен одолеть беду без нас.
– Но я не могу!
– Кто сейчас княжит в моей земле?
– Славен, твоей земли давно нет, – ответил Олег с горечью. – Твоих потомков расплодилось, как муравьев! Разделили старые земли, нахватали новых у соседей. Теперь идет резня… Уже тысячу лет после твоего… после тризны…
– Ну-ну, – произнес голос Славена мощно, но озадаченно.
– Твои дети разошлись по всему белу свету. Живут в горах, лесах, степях, пустынях, даже на островах в Северном море, Южном – тоже. Каждое племя дробилось на десятки мелких, но те быстро разрастались, начинали драться между собой. Из мелких осколков вырастали крупные племена… Но пока идет междоусобная резня – на границах скапливаются совсем чужие народы.
– Олег, такое уже бывало!
– Это не гунны, не савоты! Эти велят менять язык, веру, обычаи. Это другое, Славен. Другие времена, другие песни.
Славен молчал так долго, что Гульча уже начала переступать с ноги на ногу – неисповедимы пути богов, мог и забыть про них, смертных. Наконец, после долгого мощного вздоха, от которого затрепетало пламя факела, Голос сказал печально:
– Я не был вещим, как ты… Не знаю, Олег. Одно могу сказать – иди, как шел, на север!
Олег постоял, прислушиваясь, круто развернулся и пошел в дальний угол склепа. Там отыскалась еще комнатка, в ней тоже лежали сокровища, а также все крайне необходимое князю в загробной жизни: оружие, кубки, блюда, дорогие ткани… При их приближении разбежались какие-то мелкие существа: мыши или подземные домовые.
Гульча карабкалась вслед за пещерником вверх по узкой расщелине, ползла под каменными плитами, что потрескивали, угрожая каждое мгновение обвалиться, протискивалась, цеплялась, оставляя клочья истлевшей одежды. Под ногами было мокро, гремели камни. Пещерник часто останавливался, поджидая ее, он тоже дышал тяжело, протягивал руку, которую она каждый раз гордо отшвыривала.
Они вылезли под огромное звездное небо. Воздух после склепа показался таким чистым, что она поперхнулась, а среди тусклых северных звезд блестел особенно ярко желтый, как глаз молодого кота, месяц.
Олег двигался в лунном полумраке сосредоточенно, по сторонам не оглядывался, словно видел перед собой далекий огонек и боялся оторвать от него взгляд. Гульча спешила следом, искоса посматривая на мрачное лицо пещерника.
Невры, думал Олег яростно, искать среди них? Вернее, среди их потомков? Они дали начало стольким народам, что те захватили половину мира, а о другой пока просто не подозревают. Сказано: в Лесу родились, пням молились. Их потомки, выйдя из Леса, жили жадно и яростно. Когда Таргитай повстречался с Даной, та родила от него троих героев: Арпо, Липо и Коло, а из другой деревушки невров вышел Рудольф – Рыжий Волк. Он сочетался с одной берегиней, она родила от него Гунна, Кимвра и Гота. Коло выпала доля счастливее, чем у братьев, он был отцом Скифа, дедом Славена, прапрадедом Руса… А у потомков Рудольфа обошел братьев по жизненной мощи Гот: он был братом Бритта, Кельта и Пикта. У Гота было три сына: Алеман, Тевт и Сакс, их племена набирают силу с каждым днем, теснят соседей, скоро обрушатся на детей Славена…
Олег поспешно прогнал перед мысленным взором наиболее живучих потомков Таргитая. У Кия были братья: Щек и Хорив, каждый оставил кучу детей – храбрых воинов и честных мужей, однако те как-то сошли на нет. Не было огня, от которого приходят в движение народы, сдвигаются горы, трясется небо. Лишь у Кия был один с таким огнем, что даже Олег посматривал с беспокойством. Впрочем, Рустам, так его звали, был не честолюбив, княжеской власти не добивался. В молодости он побывал на Востоке, был ослеплен богатством и великолепием древних стран, много бродяжничал, воевал во главе наемных банд, отрядов, был полководцем то у одного, то у другого правителя. Создал три королевства, одну империю – все бросил, управлять оказалось занятием скучным и тяжким. Вернулся на родину в глубокой старости, братья на родной земле доживали век, с палочками ходили, а он явился крепкий как дуб, темный от жгучего южного солнца, седой как лунь, но с цепкими глазами и прямой спиной. Даже задавил на празднике медведя за два дня до кончины…
Олег закрыл глаза, стараясь поймать образ, споткнулся, услышал ехидный смешок Гульчи. Что-то случилось тогда, ибо кияне, их чужаки называли киевлянами, неделю весело пересказывали, добавляли от себя. Ах да, Рустам вызвался бороться с правнуками, но те отказались. Лишь один принял вызов, но был побежден. Олег внимательно следил за поединком, он единственный заметил, что правнук в конце схватки поддался, заметив, что старый богатырь начал слабеть. Олег прижал ладони к вискам, сосредоточился, и вдруг как будто все осветилось: увидел залитый двор, хохочущий народ, услышал дудки, бубны, медвежий рев, и, перекрывая все, появилось молодое веселое лицо. У парня были ярко-синие глаза, русые волосы, крохотный шрам на левой скуле.
Олег потряс головой, отгоняя видение, – это был Таргитай. Он снова услышал смешок Гульчи, сердито
