Пока обнимались и выбивали друг из друга пыль, в распахнутых дверях появилась Светлана, за ее спиной высился Ховрах. Он потолстел еще, пыхтел, а рот стал шире, чем у Хрюнди.
Гонта отстранился, счастливо смотрел в лицо Мрака:
– Боги!.. Ты все-таки добился своего.
– Все еще не веришь? – спросил Мрак.
– Не верю, – признался Гонта. – Царская дочь в жалкой хижине?
– Я тоже не верю, – ответил Мрак.
Голос его был серьезным, и Гонта тоже посерьезнел, оглянулся на Светлану. Она стояла в дверном проеме, наблюдала за ними с задорной улыбкой.
– По ее виду, – сказал Гонта осторожно, – я бы сказал, что она счастлива.
Мрак отвел глаза:
– Сейчас разделаем барана, перекусим… Расскажешь, что заставило тебя покинуть Медею так внезапно.
– Почему ты решил, что я близок с Медеей? – ощетинился Гонта.
– Да уж слишком грызлись, – буркнул Мрак. – Как будто видели, что боги вас сводят, потому упирались и кусались вовсю.
Гонта не ответил, но, пока разделывали барана и насаживали кусочки мяса на прутья, посматривал на Мрака удивленно и настороженно. Ховрах принял самое деятельное участие, постепенно вовсе отстранил обоих от священного обряда приготовления жареной печенки. Светлана принесла воды и поставила котел на огонь.
Гонта отвел Мрака в сторону:
– С милой и в шалаше найдешь небеса… Но я прискакал сюда, загоняя коней, сообщить о подвижке войск на кордоне с Артанией. Да и с гор начали спускаться странные люди, грабят. Все пользуются, что Додон слаб, хитроумный Голик погиб, Светлана уехала за тобой… она тоже умела править. Теперь в стране беспорядки.
– А я при чем?
– Ты смог бы…
– Нет, – отрезал Мрак. – Я не люблю тесные детинцы с их душными запахами. Я ненавижу ложь, притворство…
– Мрак, – перебил Гонта, – Мрак! Опомнись. Ты говоришь как ребенок. Люблю или не люблю – это по- детски. Взрослый человек – это уже другой человек. Он постоянно приносит свои желания в жертву. Соседям, друзьям, детям, родителям… женщинам. Я не говорю уж о долге чести, который превыше всего.
– Ну-ну, – поторопил Мрак.
– Не догадываешься?
– Догадываюсь. Но скажи ты. Небось всю дорогу готовился.
– Готовился, – признался Гонта, – но все слова вылетели, когда тебя увидел. Я думал, застану счастливчика, который упивается любовью! А когда тебя увидел, то сперва решил, что с гор спускается грозовая туча.
От костра донесся счастливый смех на два голоса. Ховрах показывал Светлане, как готовить баранину на плоских камнях, Светлана качала головой, продолжала нанизывать мясо на прутики.
– Все счастливы, – улыбнулся Мрак, но уголки губ опустились. – Что ты хочешь?
– Того же, – ответил Гонта, – что и ты. Пора возвращаться, Мрак.
Мрак смотрел исподлобья. Гонта выдержал взгляд странного друга, хотя по спине побежали мурашки. Глаза были цвета старой дубовой коры, а зрачки казались бездонными колодцами. Если смотреть в глаза – смотреть в душу, то не потому ли многие выглядят мелкими душонками?
– После обеда, – ответил Мрак.
Гонта переспросил осторожненько, еще не веря в столь легкую победу:
– Выезжаем?
– Да, – прорычал Мрак. – Да пошел он… этот долг! Сам знаю. Убить бы того, кто заронил это в человека. Вон звери не ведают никакого долга. Просто счастливы.
– Ты замахиваешься на бога, – напомнил Гонта опасливо.
Мрак странно посмотрел на друга, неожиданно улыбнулся:
– Иного бога и выпороть бы…
Его улыбка была внезапной, как выглянувшее солнце в разрыве грозовой тучи. И такой же яркой. Гонта не понял странного замечания, повторил на всякий случай:
– Съедим этого барашка… Какого упитанного подстрелил! Наверное, случайно… и отправимся в обратный путь. Там уже смута вовсю.
– Обрадовал, – буркнул Мрак.
Обед получился скомканным, торопились уехать все. Едва ли не больше других – Мрак. Дольше всех собиралась Светлана, и ничего нельзя было прочесть на чистом, как заморский мрамор, лице царской дочери.
