– Смерти? – не понял Томас.
– Лучшие из лучших, что попали сюда, – сказал Олег с тоской. – У них был выбор: сидеть в котлах или же… Да, этих не уговорить, не обмануть… Что делать будем, Томас?
Томас не знал, что есть выбор, но по настойчивому взгляду Олега понял, что у него есть выбор, лапнул себя за пояс.
– А, мышь!.. Ты говорил, перенесет через озеро с лавой?
– С великим трудом, – ответил Олег сразу, – но перенесет.
– А троих?
Олег покачал головой. Взгляд зеленых глаз был сочувствующим.
– Нет. Даже не дотащит до середины.
Томас краткий миг смотрел на золотой амулет, затем в темноте, как яркая молния, блеснула его белозубая улыбка.
– Так что же мы решаем?
– В самом деле…
– Позови эту женщину, – попросил Томас, – я сам ее еще боюсь.
Олег помедлил:
– Томас….
– Да, сэр Олег.
– В этот раз нам не выбраться.
Их взгляды встретились. Синие глаза рыцаря смотрели так же пристально, как зеленые глаза волхва. Томас кивнул:
– Сэр Олег, разум мне говорит… сам знаешь что. Но над разумом есть что-то… чему подчиняешься даже ты.
Олег поманил Гульчу, а Томас сунул ему амулет, знаками показал, чтобы все сказал и объяснил, а сам выдвинулся вперед, где узкий проход между скалами, вытащил меч. Гульча подбежала, легкая и с блестящими глазами. Олег вложил ей в ладонь амулет:
– Действуй! Быстро.
Со стороны скал раздался могучий зловещий крик, словно стая волков заметила беззащитную жертву. Послышались крики, фырканье коней, которых осадили на полном скаку. Гульча непонимающе смотрела на раскрытую ладонь:
– Что… А, мышка… Да, я знаю эти амулеты… Олег, но она всех нас не потащит!
– Зато тебя и муравей поднимет, – бросил Олег. Он повертел перед собой посох, лицо стало жестким, а голос приобрел металлический оттенок. – Быстрее, ты нам мешаешь!
Гульча с несчастным видом отступила. В глазах заблестели слезы.
– Но ты-то… в безопасности? Да что я говорю, какая уж тут… Но выбраться сумеешь?
– Еще бы, – ответил Олег. Со стороны Томаса раздались крики, звон железа, и Олег, озлившись, гаркнул: – Прочь! Не видишь, ты нам мешаешь?
Гульча сжала амулет, вокруг нее вспыхнули искорки. Ее подняло в воздух, она бросила прощальный взор на Олега, поднялась еще и помчалась как стрела высоко над озером огня. Если ей и хотелось задержаться там, посмотреть, чем кончится схватка, то пересилила, знала, что действие амулета вот-вот закончится.
Олег бросился вперед, двое спешившихся рыцарей уже протиснулись в сторонке между камнями, бежали к Томасу сбоку. Олег налетел как буря, один еще пытался сопротивляться, но споткнулся о труп соратника, в тот же миг острый конец посоха пронзил горло. Еще один протиснулся там же, за ним появлялись еще и еще, Олег прыгнул навстречу, спеша перекрыть брешь. Томас гремел проклятиями, его меч гремел, как удары молота великанов, вокруг него, как вспугнутые вороны, взлетали отрубленные руки и головы, разлетались обломки щитов и доспехов. Рыцари бросались на него молча, а его звонкий молодой голос ревел, как трубный зов могучего тура, которому недостает соперников.
Они дрались, потом Томас умолк, только дышал хрипло и надсадно, хотя меч с прежней силой и быстротой взлетал и крушил все, до чего дотягивался. Рыцари смерти выломали в каменной ограде крупный гранитный зуб, стали протискиваться сразу по двое. Томас с Олегом сразу же оставили защищать проходы, сошлись спина к спине. Успели обменяться взглядами, Томас даже удивился странно просветленному взгляду калики. Тот словно забыл о всей своей дурости, внезапно отбросил посох, подхватил по мечу в обе руки, и Томас ахнул, с какой легкостью и быстротой калика заработал длинными рыцарскими мечами.
– Выберемся, – крикнул Томас, – я тебя возьму… начальником десятка!
– Всего лишь?
Трое могучих рыцарей упали под его молниеносными ударами, а когда изумленный Томас увидел, что они еще и распались на неровные половинки, то вскричал:
– Сотню дам под начало!
Два меча обрушились на его шлем, он едва успел парировать своим, отшвырнул, достал зеленым лезвием по животам, рыцари согнулись, придерживая ладонями выпадающие кишки, а Томас с веселым кличем рубил и рассекал, доспехи трещали как чужие, так и его, он чувствовал, как чужая сталь пробивает его панцирь, острые клювы вгрызаются в его тело, но священная ярость держала на ногах, он рубился, пока кровь со лба не залила глаза, но и тогда лишь тряхнул головой, ибо руки заняты, а сзади хрипло и страшно кричали враги, калика не просто сражал, но и отшвыривал, дабы их не забросали трупами, и Томас победно
