Дальше лунный свет выхватил из тьмы ряд высоких кольев, белесые, как придонные рыбы, тела на вершинах. Чем ближе подходили, тем больше холодела кровь от хрипов и стонов несчастных, что постоянно чувствуют, как заостренное дерево разрывает им плоть. Олег шаг не прибавил, лишь чуть отвернул голову, а Томаса трясло, он схватил себя обеими руками за голову и сжал, пытаясь заглушить страшные звуки рвущегося мяса, и только страх, что уже отстал от калики, заставил ослабевшие ноги двигаться быстрее.
В одном месте Томас увидел прикованного к стене огромного человека. Широкие плечи и могучая грудь говорили о его великих достоинствах, как могучие руки – об исполинской силе. Томасу почудилось, что тело прикованного словно бы струится, лишь потом понял с содроганием, что тот с ног до головы покрыт полчищами злых ос.
Калика кивнул привязанному великану:
– А, Керсасп… Прости, но за нами и так погоня.
Когда ушли далеко, Томас шепнул, косясь через плечо на оставленного гиганта:
– За что он здесь?
– Загасил огонь ударом палицы, – буркнул Олег. – Как видишь, в старину за что только не карали.
Томас удивился:
– Я сам видел, как сарацины бросили одного в костер только за то, что тот плюнул в огонь. Справедливо! Разве в огонь можно плевать?.. А тут ему еще и добавят.
Воздух был сухой и горячий, вскоре увидели впереди страшное багровое зарево. Только горело не само небо, а земля. Осторожно приблизились, закрывая лицо руками от жара, там текла огненная река. В ней несло людей, что страшно кричали и пытались выбраться, но берег был крут, руки несчастных не доставали до края.
Томас с содроганием смотрел, вздыхал, спросил сдавленно:
– За что их так?
– Откуда я знаю? – огрызнулся Олег. – Это тебе знать лучше. Ваш ад, христианский!
Несчастные горели, но не сгорали, страшно было смотреть, как пытаются выскочить из сжигающего жара, но от усилий уходили в горящую тяжелую массу с головой. Томас шел по краю, стараясь не смотреть на казнимых, но все же бросал взгляды украдкой, вдруг остановился, всматриваясь в человека, которого несло вдоль самого берега, тот молча хватался окровавленными руками, на голове чудом сохранился шлем, сейчас докрасна раскаленный, пышущий жаром.
Его упорно тащило вдоль берега, он стонал сквозь зубы, но всякий раз пытался ухватиться, хотя ему приходилось из-за железного шлема хуже других: срывался и погружался с головой, а выныривал намного ниже по течению.
Томас наклонился с криком:
– Кто ты, доблестный?
Человек, которого несло уже мимо, хрипло прокричал:
– Эдвин Торнхейм… из рода Белунгов…
Томас упал животом на берег, протянул руку и, вскрикнув от боли, успел ухватить за скрюченные пальцы обреченного. На долгий страшный миг показалось, что течение и тяжелый Эдвин увлекут в огненную реку, ухватиться не за что, а калика уже убрел далеко, но Томас боролся изо всех сил, рвал жилы, кряхтел, стонал и плакал от ожогов, но устоял, а сэр Эдвин ухитрился ухватиться другой рукой за край берега, с усилием подтянулся. Томас ухватил его за голое плечо, горячее и с бегущими язычками пламени, подтащил, и Эдвин тяжело перевалился на берег.
Мгновение он лежал, дыша хрипло. Огоньки медленно гасли по всему телу, потом с натугой перекатился в сторону от реки. Томас с облегчением поймал вдали взглядом калику. Освещенный красным пламенем, тот стоял на излучине, махал рукой. Томас помахал в ответ, спросил жадно:
– Доблестный сэр Торнхейм, знаете ли здешние места?
– Нет, – прозвучал хриплый ответ. Обгорелое лицо казнимого рыцаря было страшным. – Меня занесло издали… и я никогда не покидал реки… Кто ты, доблестный рыцарь?
– Томас Мальтон из Гисленда, – ответил Томас с достоинством. – Прости, благородный рыцарь, но я должен спешить… Ты уж, если попытаешься выбраться, выбирайся. А мы… у нас свой квест.
Он повернулся догонять Олега, как услышал потрясенный вскрик:
– Благороднейший сэр Томас… у вас есть тень?
Томас с недоумением оглянулся. Тень за ним следовала, как следовала всю жизнь.
– Ну и что?
– Но ведь… – прошептал спасенный рыцарь, – тень бывает только у живых!
– Ну и что? – повторил Томас с некоторым благородным раздражением. – Я и есть живой. А что тень… Так вон у сэра калики их две!
Он поспешил к Олегу, оставив рыцаря с отвисшей челюстью и распростертыми руками. Успел подумать, что надо не забыть спросить, почему за ним ходит одна, а за каликой две, но когда увидел Олега, красного, подсвеченного снизу багровым огнем, тот показался порождением адского огня, только зеленые глаза горят холодным пламенем, и все посторонние мысли вылетели, как легкая зола из печи под ударом брошенного полена.
– Крестоносцы, – проговорил Олег насмешливо, – братство… Как спешишь освободить земляка!.. Но, может быть, это и есть самый закоренелый преступник на свете?
– Не думаю, – буркнул Томас.
