немощь, даже встать на ноги не решился, чтобы колдун не увидел, как дрожат его ноги.
– Ладно, – сказал он. – Только ты прими свой вид.
– А что, – спросил старик встревоженно, – что-то не так?
– Да что-то смазывается…
Старик развел руками:
– Если бы я помнил свой вид!
– Ну тогда, – сказал Олег, сердце его бешено колотилось, – хотя бы тот, в каком я тебя зрел последний раз. Что-то мне сдается, мы уже виделись. И общались!
Старик развел руками, на миг вокруг него образовалось облачко, а когда ветер смахнул как паутину, перед Олегом стоял Россоха.
Олег не успел раскрыть рот, как Россоха опередил:
– Эх, молодость… Как вы обращаете внимание на личины! А для мудрого разве это значимо?
Голос его был полон укоризны. Олег нахмурился – у него начинают перехватывать инициативу, – вскочил, а Россоха невольно отметил, с какой легкостью измученный варвар из сидячего положения перешел в почти боевую стойку. Если с такой же быстротой перехватывает брошенные в его сторону заклятия…
– Пойдем, – сказал Олег тяжелым голосом. – Пора с этим заканчивать.
– Если позволишь…
– Не позволю, – отрезал Олег. – Я сам. Ножками, ножками!
Полупрозрачный Россоха засеменил следом, что-то бормотал, но теперь двигался рывками, ноги порой не касаются земли, а то по щиколотку уходят в нее, словно тот, кто его ведет и кто разговаривал, сейчас в башне отвлекся, готовит что-то еще…
Чертовы искусники, мелькнуло завистливое. Наверняка на такое идет совсем капля магии, но призраки – дело тонкое, это не горами трясти. А еще Россоха намеревался, судя по его тону, как-то передвинуть его в башню, прямо к колдунам, не задев за стены, пройдя через решетку на окнах, не промахнувшись, не врезавшись лбом в каменные глыбы…
Башня вырастала, закрыла полнеба, раздвинулась в стороны. Огромные врата уже зияли чернотой, словно внутри была непроглядная ночь. Было непривычно видеть черную землю вокруг башни, все муравьи попрятались, как во время грозы. Он сжал кулаки, захотелось метнуть в каменную стену скрученную молнию, сразу все озарится, а что огонь и дым, так допросились, знают же…
Костяшки заболели. Он покосился на кулаки, с холодком понял, что в самом деле пытался метнуть огонь, но во всем теле не осталось ни капли магии. Если маги догадаются, что он сейчас беззащитен…
За воротами тут же осветилось трепещущим оранжевым огнем, словно факелы горели на ветру, остроконечные блики выметнулись наружу и заметались под его ногами. В напряжении он пересек линию ворот, мышцы стонали от готовности дать сдачи. Никакое колдовство не бьет внезапно… по крайней мере, чародей ощутит раньше, чем оторвется голова. Но что делать, если нападут?
Знакомая лестница обвивалась вокруг массивного столба, как полевой вьюнок. Олег видел только нижние два кольца, на этот раз показалось легче, хотя все те же мраморные плиты ступеней. Мелькнула мысль, что птахой бы, но оказаться потом голым даже перед стариками не очень-то хотелось, это не баня, когда все одинаково голые. Тем более перед этой, с серыми глазами… Непонятно, как вести себя с нею, преспокойно забросившей его на мучительную смерть…
Он поставил ногу на ступеньку, внезапно пахнуло холодом. Он пригнулся, над головой что-то пролетело, больно дернув за прядь, он упал, перекатился через бок, кого-то сшиб в темноте, к запахам трав примешался крепкий запах мужского пота.
По этому запаху он понял, сколько здесь человек, почему так напряжены мускулы, что затевают и даже кто куда прыгнет.
Руки сами задвигались, он ощутил сильный удар в плечо, кольнуло в бок, на него набрасывались с острым железом, а он двигался как можно быстрее, пока в руке не хрустнули тонкие кости, а другая рука не подхватила короткий меч с широким лезвием.
О, сладчайший миг! Он чувствовал, как из груди рвется дикое, звериное. Сам прыгнул навстречу, чего никто не ждал. Страшный яростный крик потряс мир, это кричал он, враги застыли, оцепенев, а меч в его руке тут же забрызгало красным. Он чувствовал сладостное ощущение, когда полоса тяжелого железа врубается в лицо врага, успевал увидеть вытаращенные в ужасе глаза, тут же справа и слева падали под его ударами рассеченные тела, красное и теплое брызгало ему в лицо.
Когда мир перестал дергаться, как умирающий кролик, Олег слышал только предсмертные хрипы, шорох и бульканье вытекающей крови из страшно разрубленных тел.
Глаза привыкли, даже в полутьме он различал, как по всему огромному помещению вокруг столба слабо барахтаются, застывая в темно-красных лужах, человеческие тела, но ему показалось, что он покидает городскую бойню для скота.
С каждой ступенькой чувствовал напряжение и растущую вражду. Ноги тяжелели, хотя раньше мог бы оленем взбежать на вершину десятка таких башен, не сбившись с дыхания. Меч не бросил, с лезвия продолжало капать, словно в железо впитались ручьи крови. С плеча из глубокой раны сползала широкая красная полоса.
На середине лестницы совершенно бесшумно появились две тени, холодно блеснуло железо. Он инстинктивно отшатнулся, меч будто сам прыгнул вперед. Звякнуло, он услышал сдавленный вскрик, одна тень зашаталась, но второй нападающий так стремительно размахивал саблей, что перед Олегом мерцала полосатая стена из острого железа.
Он на ощупь отступил, страшась сделать лишнее движение, пропасть совсем рядом, голова дергалась из стороны в сторону, нападающий пытался достать его лицо концом длинного узкого меча, оказывается, все это время руки Олега угрожающе держали его на расстоянии с помощью чужого меча…
