развешено оружие, половину которого Томас не только не видел, но даже не подумал бы, что такое существует.
«Из дальних квестов привозит, – подумал он с ревнивой завистью. – Еще бы! Имея крылатого коня, можно во всех концах света побывать и к обеду домой вернуться. Тут не только на воинских подвигах можно разбогатеть, на одной торговле легко сколотить состояние…»
Яра ушла на женскую половину, больше Томас ее не видел. Ему принесли лохань с горячей водой, он помылся. Спину ему потерли лыком, еле вытерпел, а потом переодели заморского рыцаря в чистое.
Он ожидал, что его пригласят на ужин в нижний зал, но то ли выказывали особое уважение, то ли опасались нарушить какие-то ритуалы, но стол ему накрыли в той же комнате, которую отвели для сна и отдыха.
– Я столько не съем, – ахнул он: за стол можно было усадить малую дружину, а может, ее и сажали, до того как бравый князь увел с собой на лютых ворогов. – Впрочем, не убирайте, если здесь так едят, ведь в чужой монастырь со своим уставом не ходят?
Он спал чутко. Под утро скрипели ворота, слышались возбужденные голоса, звон железа. Дважды прозвучал сильный мужественный голос, победный, похожий на звук боевого рога, от которого по жилам быстрее струится кровь. Михаил Урюпинец, понял он. С победой, судя по голосам. Не осталось в прусских лесах крестоносцев даже на семя.
Повернулся на другой бок, но сон не шел. Отрок явился с лоханью для умывания, подивился великой лености заморского воина. С виду бывалый витязь, весь в тугих мышцах, сухой, жилистый, ни капли жира, шрамы на лице и на теле, а валяется в постели, как ленивая девка!
«А, черт с тобой», – ответил Томас мысленно. Было так горько, что жить не хотелось, а почему – понять не мог. Вроде бы до родного берега только рукой подать. А там его ждет несравненная Крижина, за которую бьются лучшие рыцари Британии, там его суровый отец и любящий дядя, там его тихая милая мать…
– Да встаю, встаю, – сказал он с досадой. – Яра уже встала?
Отрок пожал плечами:
– Я не был на женской половине.
– А… ну ладно. Я бы хотел, чтобы моего коня оседлали сразу после завтрака.
Отрок сожалеюще покачал головой:
– Уезжаешь, заморский герой?
– Надо.
– Там тоже великие подвиги?
– Там мой дом, – ответил Томас сердито.
Он наскоро ополоснулся, ему подали вышитое петухами полотенце. Пока вытирался досуха, внесли стол, накрыли едва ли меньше, чем в прошлый раз, когда ужинал за всю отсутствующую дружину. Но сейчас дружина вернулась, может быть, это для нее?
Снизу доносились шум и песни. Потом через окно Томас увидел, как по двое-трое люди в кольчугах и при оружии покидают княжеский терем. Дружина быстро отпировала с князем, а то и вовсе пили стоя, как кони, пошли делить добычу. У крестоносцев можно было поживиться. Вот уж те пошли за шерстью, вернулись стрижеными.
Потом он бродил по палате взад-вперед, при каждом шорохе выглядывал в окно. Яры не видно, по двору изредка проходила то девка с ведрами, то из кузницы выносили охапками косы и вилы. Вдруг сердце застучало так, что горячая кровь бросилась в голову, опалило жаром. С дальнего крыльца сбежала Яра, она была в своем прежнем платье, только добела выстиранном, быстро пошла к колодцу. Там уже сверкала желтыми янтарными боками, как медовые соты, огромная поленница, вчера ее еще не было. Заготавливают загодя, ясно.
Томас сломя голову выскочил из палаты, прогрохотал сапогами по лестнице и только перед дверью наружу остановился, перевел дух и пихнул створку неспешно, с ленцой, как и должно быть свойственно северному англу из туманных и вечно сырых земель.
А в самом деле, ему, северному человеку, здесь даже жарко. Ну и что, если осень? Это местным осень, а ему даже жарко, а в колодце вода ключевая. Взять полную бадью одной рукой, как делают хвастливые молодцы, опрокинуть себе на голову… Даже не снимая рубашку. Его сильное мускулистое тело воина видно будет и сквозь намокшую ткань. А что неподалеку беседуют у поленницы дров Михаил и Ярослава, так это их дело. Он не собирается подслушивать, но в такую жару ополоснуться ну просто нужно до зарезу.
Русский богатырь был обнажен до пояса, темная от солнца кожа блестела капельками пота. Левой рукой он небрежно облокачивался на березовые поленья, в правой держал топор. Томас оценил взглядом вес топора – по спине побежали нехорошие мурашки.
Они повернули головы, заслышав шаги. В ее лиловых глазах он увидел неудовольствие и опасные искорки. «Не лезь, – говорили они, – это мой жених, мои дела». – «Я не лезу, – ответил он независимо, – я только вышел к колодцу. Я не виноват, что торчите на дороге, как две вороны на дохлой корове».
– А… – сказала Яра натянутым голосом. – Мы как раз говорили о тебе, сэр Томас, и вещем волхве…
– Желаю здравствовать, – поклонился Томас учтиво, – я видел, как вы, сэр Михуил, въехали в замок на большой такой лошади странного цвета. Оказывается, цыгане и хороших коней продают, никогда бы не подумал!
«Свинья ты, а не благородный рыцарь», – сказал ему взгляд лиловых глаз.
Богатырь смотрел на него в упор. Они были одного роста, может быть, русич на бровь выше, но в плечах он явно шире англа, шея как ствол дуба. По ней, как и по всему телу, выступали похожие на корни могучего дерева толстые жилы. Он весь был переплетен этими жилами.
– Это и есть тот человек, – сказал он густым могучим голосом, – с которым ты ехала от самого Киева?
– Я ехала с двумя сильными мужчинами, – сказала Яра, защищаясь, – святым отшельником Олегом
