заорал, когда костяшки пальцев треснулись о медвежий лоб русича.
Огромные руки захватили Томаса. Воздух с орлиным клокотанием вырвался из груди, затрещали кости. В ребрах закололо. Когда в глазах стало темно и замигали звездочки, Томас, почти не помня уроков рукопашного боя, изо всех сил топнул, надеясь попасть каблуком по голым пальцам.
Страшный медвежий рев почти оглушил, но хватка ослабела. Томас тут же боднул головой и услышал хруст. Рев перешел в вопль, а пальцы на его спине разжались.
Томас отступил на шаг. Перед глазами плыло, он молил Богородицу, чтобы не дала упасть. В кровавом тумане возникла чудовищно мощная фигура. Михаил орал, сыпал проклятиями и угрозами, обеими руками зажимал разбитый нос. Кровь хлестала между пальцами узкими горячими струйками.
– Ну как… – прохрипел Томас. Он заставил онемевшие губы растянуться в злой усмешке. – На этом закончим… Михаил?
Он осекся, но слово – не воробей, сам не поймаешь, но Михаил поймал и, хуже того, видел, что поймали и заулыбались зеваки по ту сторону плетня.
С ревом пошел на Томаса. В его синих беспощадных глазах Томас прочел свою смерть. Кровь из перебитой переносицы текла по лицу и заливала потоком широкую грудь. Однако богатырь оставался в полной силе, в то время как ноги Томаса еще дрожали, а дыхание вырывалось с всхлипами.
Томас замахнулся правой, ударил левой. Получился не удар, а шлепок по лицу. За плетнем заорали, подбадривая Михаила. Синие глаза налились кровью, пощечина хуже, чем удар, это – оскорбление, теперь уже до конца, теперь уже на смерть…
Словно из-за далеких гор донесся вопль Яры:
– Растащите их!.. Они убьют друг друга!..
И чей-то ликующий крик:
– Эт турниром у них зовется… Обычай такой.
Михаил замахнулся. Томас ожидал подвоха, так и случилось: богатырь ударил другой. Наставники твердили, что быстрота в бою важнее, чем сила, Томас это усвоил крепко и потому часто выживал там, где гибли более сильные, но, похоже, Михаила обучали те же наставники. Увернувшись от удара в челюсть, Томас получил его в плечо. Боль пронизала все тело, он ощутил, как повисла рука, а плечо словно отсидел, перестал ощущать.
Повинуясь чутью, он изо всех сил ударил правой, почувствовал на пальцах мокрое. Михаил отшатнулся, кровь брызнула гуще. Налитые кровью глаза не отпускали лица рыцаря.
Краем глаза Томас видел белое платье Яры – девушка прижала обе ладони ко рту. Парни улюлюкали и дергали кулаками, избивая воздух.
– Ну что сопли жуешь? – сказал Томас приглашающе. – Иди сюда, я обломаю тебе рога.
Когда сражаться уже невозможно, учили наставники, благородный рыцарь должен уметь умереть красиво. В этом разница между простолюдином и рыцарем. Он должен пасть в красивой позе и сказать последнее слово, которое всегда ждут от умирающего. Этому слову придается огромное значение, оно бывает вещим, так как в последний миг открывается царство небесное… не всем, правда. Некоторые, опасаясь, что их подхватят вовсе не ангелы, а если ангелы, то с рогами, заранее придумывают это слово… Все равно они умирают по-рыцарски.
– Ты… умрешь… – прохрипел Михаил.
– Все мрут, – ответил Томас словами калики. – Только я сперва посажу цветочки на твоей могиле… Ты какие любишь?
Михаил наступал, глаза следили за каждым движением чужака. Не считая перебитого носа, он был все так же силен, а Томас чувствовал, что еще один такой удар в плечо оставит его калекой на всю жизнь.
Михаил быстро и сильно ударил. Томас поднырнул… хотел поднырнуть, но, избегнув удара в лицо, снова получил в плечо, уже другое. В глазах заплясали искры. Он подумал, что сейчас умрет, но все не мог вспомнить красивую фразу, которую однажды придумал на стенах Иерусалима… ну хорошо, подслушал, уж больно было здорово сказано: гордо, с рыцарским достоинством и с чисто англским юмором.
Отступая, ощутил, что левое плечо отошло, пальцы снова сжимаются в кулак, хотя боль стегала при каждом движении. Двигаясь из стороны в сторону, он остановил богатыря, тот подозрительно наблюдал за чужаком, высматривая подвох, а когда так и не обнаружил, двинулся снова. Томас, уже приловчившись, нанес три коротких и сильных удара в лицо. Впечатление было такое, что лупит в гранитную скалу. Костяшки пальцев саднило, там была кровь, но и Михаил остановился, выбрасывал вперед руки, парировал удары.
Томас чуть воспрянул духом: в кулачном бою англам нет равных, да и второе плечо постепенно отходит от оцепенения, как вдруг Михаил с криком бросился вперед, обхватил Томаса обеими руками.
Не ожидавший такого Томас только вспикнул, как мышь. Михаил дал подножку, и оба рухнули на землю. Томас оказался внизу, от удара хрустнули кости, а воздуха не осталось вовсе.
– Все, – сказал Михаил свирепо, – ты кончился, чужак!
Из последних сил Томас прошептал:
– Ты что? Моя северная кровь только начала разогреваться…
Он надеялся, что Михаил приподнимется, чтобы бить его сверху могучими руками, огромными, как наковальни, – можно попытаться хоть что-то до того, как первый удар обрушится на его голову, тогда конец всему. Однако богатырь решил не искушать судьбу, свирепо давил его в медвежьих объятиях. Кровь текла по его лицу и капала в глаза Томасу.
Томас, чувствуя, как потемнело в глазах, в последней попытке, за которой уже смерть, ударил лбом, хрустнуло, страшный крик едва не разодрал ему перепонки. Хватка ослабела, Томас вывернулся, расцепил руки, кое-как поднялся на ноги.
Михаил шатался в двух шагах, кровь хлестала ручьями из разбитого лица. Обеими руками он зажимал рану.
