попятиться к нему и своим людям.
Томас захохотал:
– Отступай, отступай!.. Через сотню миль будет обрыв, искупаешься в море…
Мангольд проревел страшным голосом:
– Я только хочу не тащить далеко твои доспехи!
Из шатра выскочил слуга, лицо белое. Развел руками, ухватился за голову. Мангольд попятился сильнее.
– В чем дело, сэр Мангольд? – осведомился Томас. – Если живот схватило, то я могу подождать…
Оба услышали крик с пригорка, где остались сэр Эдвин с людьми. Калика успокаивающе махал руками.
– Все хорошо!.. – донесся до Томаса его крик. – Там какой-то колдун пытался… не знаю что… но сейчас грызет стрелу, что застряла в его кишках!
Даже сквозь прорезь в шлеме Томас увидел, как побелело лицо Мангольда. В его огромной фигуре ясно проступил страх, и он начал поворачивать коня.
– Еще один колдун? – вскричал Томас звонким страшным голосом. – Так вот как достаются тебе победы, презренный!.. И такое ничтожество добивалось руки Крижины?
Он вскинул меч обеими руками и с такой силой обрушил на врага, что в плечах хрустнули суставы. Мангольд пытался уйти из-под удара, но одна рука дергала поводья, а другой не успел вскинуть меч, закрыться от удара.
Блистающее широкое лезвие коснулось середины шлема черного рыцаря. Раздался скрежет, лязг, грохот. Меч развалил Мангольда, как трухлявый пень, обернутый жестью. Лезвие обагренного меча остановилось уже на дорогом седле боевого жеребца. Разрубленные половинки рухнули по обе стороны дрожащего животного.
Слуги, что бросились было к ним, остановились. Глаза были круглые, как у сов. Томас дышал тяжело, у самого глаза вылезали на лоб, горячая кровь шумела так, что едва услышал предостерегающий крик Олега:
– Яра!
От шатра метнулся черный, рассыпающий багровые искры шар с конскую голову. Калика, почти не целясь, выпустил три стрелы. Яра нырнула под коня, шар пронесся над седлом, вынырнула с другой стороны, а стрелы пронзили тонкую ткань шатра и пропали.
Раздался страшный крик. Шатер заколыхался, шест с треском переломился. Ткань медленно опустилась, под ней забарахтались какие-то странные фигуры, потом все затихло.
Калика снял тетиву, смотал в клубок и спрятал за голенище сапога.
– На сегодня хватит…
Эдвин смотрел на человека в звериной шкуре ошеломленно. Люди Огрина, из тех, что остались, не спускали с калики вытаращенных глаз.
Томас махнул слугам Мангольда:
– Ваш хозяин, знаете это или нет, продал душу дьяволу. За это тот помогал ему одолевать рыцарей, что дрались честно. Но в рукояти моего меча вбит гвоздь из креста, на котором распяли Христа!.. Да-да, сэр калика, а может, я вытащил из старого меча и забил в этот?
Старший слуга попятился:
– Я не хочу к нему прикасаться! Он… он был с силами ада?
Томас заверил:
– Эту душу уже уволок дьявол. А плоть всего лишь мясо для червей… Доспехи пригодятся кузнецу. На подковы или на гвозди.
Он вытер меч о попону коня Мангольда. Жеребец косился налитым кровью глазом, хищно раздувал ноздри. Возможно, это был не конь, а демон, который обязан служить продавшему дьяволу душу, так пусть им займется калика: он с демонами на короткой ноге.
Томас благоговейно поцеловал рукоять, на которой помещались обе его широкие ладони, бережно засунул в ножны. Сэр Эдвин повелительно сказал слугам Мангольда:
– Возвращайтесь в замок. Сегодня к вам приедут от нас люди. Захваченные земли снова вернутся законным хозяевам.
Один спросил тупо:
– Это значит… Мальтонам?
– А тебе советую, – сказал Эдвин строго, – поскорее убираться в те места, откуда прибыл. Иначе с тобой будет то же, что и с твоим хозяином.
Слуги смотрели на разрубленное, как туша барана, тело все еще неверяще. Уже не огромный рыцарь, а груда железа с мясом внутри лежала в луже крови. Оруженосец наконец отыскал убежавший на другой конец островов голос:
– Но эти земли нам дал король…
Эдвин сказал строго:
– По настоянию Мангольда и его родни. Но сейчас король может пересмотреть свое решение. Вернулся сэр Томас!
