Теперь на них смотрели оценивающе-уважительно. Олег слышал, как у некоторых скрипит в голове от старания понять, кто же они. Не все богатыри сходятся даже к киевскому двору, а уж здесь и вовсе не каждый бывает даже проездом, но слыхали и здесь о многих знатных, сильномогучих, непобедимых, великих силой и удалью. Многие дают странные обеты, но нет странного в том, когда гость не хочет называть своего имени.
Глава 6
Яра постоянно ощущала на себе тяжелый жаркий взгляд мрачного гостя, что сидел на противоположном от князя краю стола. Вокруг него держались его люди, видно сразу. Человек этот явно богат и знатен, лицо человека, привыкшего повелевать, но глаза осторожные, прицельные. Такой умеет и выслушать, чтобы твои же слова обратить против тебя.
Куда бы она ни поворачивалась, Яра чувствовала, как его черные глаза следят за нею пристально и неотступно. Улучив момент, тихо спросила калику:
– Кто это?
Тот даже не переспросил, ответил так, будто уже расспросил гостей, гридней и дворовых девок:
– Шахрай. Владетельный князь рода Рюриковичей. Его земли лежат западнее. Богат и знатен хоть убей, а еще у него несметные табуны, что-то еще… запамятовал. Приглянулся?
Она зябко передернула плечами:
– Еще бы. Я просто чувствую, как его глаза ползают по всему моему телу!
– Ну, – сказал калика разочарованно. – Удивила… Кто на тебя смотрит иначе? Я знаю и такого, чьи не только глаза, но и губы поползали бы…
Она проследила за его взглядом – калика смотрел на бравого рыцаря, ощутила, как горячая кровь бросилась в лицо, а по всему телу побежали сладкие мурашки, ноги ослабели, а в низу живота стало жарко, словно на солнцепеке.
Теперь перед Томасом стоял прибор из тонкого черненого серебра, массивные серебряные ножи с богато украшенными рукоятями, а на блюде истекал соком жареный поросенок, выкормленный на молоке и орехах, на блюдах поменьше зазывно пахла севрюга, нарезанная тонкими пахучими ломтями. В маленьких чашах желтело свежее масло, высились горки земляники, клубники, морошки, черной смородины.
Томас осторожно поинтересовался:
– Ваше княжеское преосвященство, а почему у многих на лице мелкие ямочки? У вас часто бывает оспа? Я видел однажды в Сарацинии…
Князь отмахнулся:
– Лет пять тому пришла мода есть вилками. Ну вот этими рогульками. Ну понятно, это ж не стрелой подбить гуся в полете! Редко кому удается с первого раза попадать в рот.
Томас удивлялся странным причудам. Ложки, вилки, щипцы… Все дурь и вредное излишество, если можно брать гусиную лапу руками!
– А чего не откажутся?
– Если бы князь принуждал, уже б за мечи схватились. Головы бы положили, но вилками есть не стали. А так – мода! Это страшнее всего. Всяк подчиняется, да еще и других спешит опередить.
По другую сторону Томаса быстро захмелевший старик, расплескивая хмельное вино, рассказывал громко:
– Это была битва битв! На нее съехались сильнейшие богатыри, а князья одевали одежду простых ратников и вставали в первые ряды, дабы добыть себе славу, а дружине – честь. Кощунники сложили бессмертные кощуны, где князья напущаше… э-э-э… белых кречетов на серых утиц, кречеты – это наши, а поганые утки – не наши, где вскормленные с конца копья и вспоенные, как кони, из шолома, рубили и крушили, добываше себе честь, а князю славу… ага, это я говорил. Кровь лилась ручьями, реки от пролитой крови вышли из берегов и затопили поля, нанеся немалый ущерб сельскому хозяйству! Это был пир мечей, на котором гостей поили красным вином и поили досыта!.. От рева боевых труб падали вороны на лету, а кони глохли, от топота дрожала земля, от конского ржанья лопались уши, от их навоза… гм… Яростно и доблестно сражались обе стороны, смерть в бою была сладостна и почетна, а бегство позорно и обло…
Его никто не слушал. Похоже, он рассказывал уже не раз, да и описание битвы напомнило Томасу схватки на равнинах Британии с такой точностью, словно это рассказывал дядя.
Он с каликой и Ярой еще насыщались как опоздавшие, а за столом уже пошли беседы. Князь провозгласил негромко, но все услышали:
– Что нового слышно с границ, с дальних застав богатырских?
– Бдят, батюшка!
– Неусыпную службу правят!
Князь поморщился:
– Это слова. А что было сделано? Кому отворот дали, кому рога сбили, кто бивни сложил на границе нашей?
Переглядывались, пихали друг друга. Наконец один из старых богатырей заговорил неспешно:
– Проездом через заставу Тьмутараканскую я был свидетелем быстрого, но непростого боя… С края восточного и преподлейшего, откуда была взята наша вера христианская, – он небрежно махнул рукой вдоль груди, похоже, перекрестился, но Томас даже не понял, справа налево или слева направо, – явилось чудовище озорно, стозевно… ну вы знаете – о ком я. Взялось пожирать скот, задирать девок, что в лес за ягодами, и коров, что на опушках траву, рыбу воровало из сетей… Народ взвыл, взмолился: где же тот богатырь земли русской, что явится и спасет?
Князь крякнул:
– А что ж сами? Вышли бы с вилами да косами!.. Знаю, даже мечи и боевые луки есть в каждой третьей
