хате!
Старый богатырь с усмешкой развел дланями:
– Ты ж знаешь свой народ… Что можно переложить на плечи соседа, обязательно переложат. А тут еще по новой вере: все в руке бога, ни один волос не падет без его воли… Это лучше, чем тонешь, а к берегу греби, на богов надейся, а сам не плошай. Словом, молились и ждали. А зверь поел их скот, поел их собак, разорил огороды, по ночам начал срывать ставни и проламываться в хаты. Понятно, что утром находили только обглоданные кости…
– А что же соседи? – вскрикнул князь. На его лице было сильнейшее возмущение, Олег его понимал. Даже Томас хмурился и сжимал кулаки. Яра сердито сопела.
– А что соседи? Слушали. И знали, что завтра зверь проломится к ним. Но лишь молились, вместо того чтобы хотя бы на ночь подпереть двери и ставни. Пожранных зверем новый бог возьмет к себе, так сказано… Неправедно пострадавшие, смиренные. Не пойму, зачем Христу такие неумехи?.. Короче, во всем селе остались три уцелевшие семьи, когда мы ехали через это село. Про зверя мы не знали, потому дивились пустым разоренным избам. На ночь остановились у оставшихся. От них и узнали все. Те жалели нас, советовали ехать дальше. Мол, нам все одно помирать, а вам-то зачем?
– Ну-ну, – поторопил князь. – Ты живой, я вижу!
– Да разве это жизнь? – отмахнулся богатырь. – Считай, что зверь меня съел. Или ты съел.
– Но-но, не заговаривайся. Как зверя убили? Аль только отогнали?
– Мы точили мечи, готовились к ночи. На вечерней заре уже услышали его вой, смрадный запах. Зверь шел большой и сильный. Мы, охотники бывалые, знали по запаху многое. Он шел прямо на нас. Мы, понятно дело, изготовились с мечами да копьями. Кто крещен – молился, кто в старой вере – призвал богов взглянуть на славный бой, а кто ни сюды Мыкыта, ни туды Мыкыта, тот сопел да чесался, ждал. Зверь уже подошел к нашей избе и начал отдирать приколоченные ставни. Поверишь, князь, толстые доски он срывал, как листья лопуха! Мы уже видели его ужасную морду, когда послышался конский топот. Со стороны заходящего солнца скакал огромный всадник. Когда он подъехал к нашему дому, зверь кинулся на него. Клянусь, прямо от нашего дома он прыгнул саженей на пять прямо на грудь всадника! Конь едва устоял, а был огромный, как скала, жеребец, всадник же схватился со зверем.
– А вы сидели и смотрели?
– Обижаешь, княже! Мы высыпали на улицу, едва разобрали подпорки. Но страшный зверь уже лежал на земле бездыханный, а всадник утирал слюни с груди. Оказывается, он, не успев выхватить ни меч, ни даже нож, просто обхватил зверя и прижал к груди с такой силой, что у того сломались кости и обломками проткнули сердце и все внутренности.
– Храбрый и находчивый, – проворчал князь. Брови его сдвинулись. – И сильный, не возразишь. Кто это был?
– Увы, княже! Это был Михаил Урюпинец.
За столом повисло тяжелое молчание. Томас быстро осматривал лица. Некоторые хмурились, другие прятали усмешки. Все посматривали на князя.
– Цыц, дурни! – сказал князь раздраженно. – Это не слава, а беда Руси, что вместо того чтобы самим браться за топоры, сидят и ждут героя! Да раньше и герои, как гуси, стаями ходили, друг с другом дрались, ибо чужих враз зничтожали, а теперь только и остался, что Мишка Урюпинец.
Богатырь проворчал:
– Он не один. Просто говорят всегда о сильнейшем. А вообще-то с новой верой богатыри переводятся. Да и откуда им быть? Теперь подвижниками считают тех, кто дольше сопли не утирает, не моется, из дерьма не вылезает. Когда рождается богатырь, его смирению и послушанию, как овцу, учат… А еще придумали это… умерщвление плоти!.. Тьфу!.. Какая же сила будет без могучей плоти?
Князь встал, ибо пир стал тяжеловат, лица бояр и приближенных мрачнели.
– А что скажут о своем странствии наши гости?
Снова все взгляды были на них. Яра постоянно чувствовала тяжелый взгляд высокого мужчины в богатой одежде, что сидел среди своих людей справа от князя. Он был хищно красив, лицо в шрамах, в волосах поблескивали серебряные нити. Она видела, как он запоминает каждое ее движение, старается услышать каждое слово.
Калика встал, с кубком в руке поклонился князю:
– Да ничто не происходит нового на земле… Мы просто странники. Идем, никого не трогаем.
Высокий мужчина, что следил за Ярой, князь называл его Шахраем, неприятно улыбнулся. Голос его был сильным, прорезал гомон, как нож масло:
– Рассказывают, что намедни через земли гобинцов пришли трое… Тамошний князь как раз тешился охотой, а эти ему спугнули дичь. Ну князь хотел в сердцах то ли затравить их псами, то ли просто выпороть… Словом, эти трое побили столько, что князь взмолился, чтобы те хоть на семя народу ему оставили.
Он оглядел заинтересованные лица. Нехорошо улыбнулся:
– Эти трое ушли, а с поля охоты… ха-ха… два дня вывозили раненых да покалеченных. Князю обидно особенно, что среди троих одна была… женщина!
– Поляница, – бросил кто-то слово, которое многим, но не Томасу, объяснило все.
– Да, – согласился Шахрай, – но с князем вместе с загонщиками были и его воеводы, лучшие из старшей дружины! Даже Твердил и Смарко, известные поединщики и бойцы. Их тоже вывезли на телегах.
Воевода справа наклонился к уху князя:
– Если это правда, то не напасть ли нам? Пока там то да се?
Князь отмахнулся сожалеюще:
– Сам так подумал. Но ежели бы сразу, а то успели собраться… Шахрай, ты указываешь на наших
