Новый караван разгрузили перед мраморными ступенями, темнокожие спешно перетаскивали вьюки на своих спинах, стражи всякий раз придирчиво тыкали копьями, прислушивались: не раздастся ли из тюка вопль.
За ночь многое сгладилось, утряслось, и сейчас невры снова ошеломленно смотрели через площадь. Дворец словно вытесали из алмазной горы. На вершинке виднелась площадка, где на высоком шесте развевался ярко-рыжий конский хвост, на самой площадке были видны две крохотные человеческие фигурки.
Олег пристально рассматривал черную башню. Мрак заметил, оскалив зубы:
– Разные народы строили, да? Чересчур разные.
Он ухватил за плечо степняка, что нес охапку сена.
– Чьи это дворец и башня? Кто сделал?
Степняк испугался, увидев нависающее над ним грозное лицо с горящими по-волчьи глазами.
– Не я! Клянусь, не я!
– Еще бы, – хмыкнул Мрак. – Киммеры аль не киммеры?
Степняк высвободил плечо.
– Здесь раньше кочевали тернопольцы… Они захватили эти земли, разрушили половину дворцов, плотины, вырубили сады. Потом пришли мы, разрушили все, что осталось, а тернопольцев истребили. Этот дворец и башня уцелели, но их мы разрушим, когда уйдем в Большой поход. Через пять дней!
Мрак ругнулся, нырнул вниз головой в проем окна. Олег вздохнул, прыгнул следом. Таргитай оглянулся на далекую дверь, из-за чего стукнулся головой о камень и зацепился штанами за другой.
Звонко стуча копытами, мимо промчался, на ходу хлестнув Таргитая плетью, ярко одетый всадник:
– Всем свободным! Всем-всем!.. Встречайте Котел… Рабам ломать северную стену!
На той стороне площади дворец сверкал под солнцем – изуродованный, испоганенный, непривычный, но все еще сказочно красивый. Исполинская площадь была пустой, как Степь, а по ту сторону тянулись простые каменные дома, из окон и дверей уже выскакивали люди. Полуголые, с медными ошейниками – заспешили через площадь ко дворцу, у всех в руках тяжелые кирки, ломы, а другие – все в скуфьях – с воплями помчались к выходу из города.
– Пошли поглядим, – распорядился Олег. – Там что-то новенькое.
Таргитай перехватил внимательный взгляд Мрака, брошенный на Олега. В городе волхв, забывая про свою трусость, все чаще брал на себя смелость что-то предлагать, на чем-то настаивать.
На улице, что вела от главных ворот к площади, толпы спешно растаскивали обломки стен, голыми руками выламывали камни из загородивших улицу глыб, растаскивали, уносили, уволакивали с дороги.
От далекой стены медленно двигалась масса народа. Тащили невидимыми отсюда канатами что-то огромное, железное, размером с полянский дом. Канатов сотни, а людей – многие тысячи, волокут с хриплыми воплями, надсаживаются, стонут, вздувая жилы, но Мрак всюду видел сияющие глаза. Вокруг железного исполина копошился люд, подсовывали бревна, выталкивали старые, измочаленные чудовищным весом.
Невры бежали навстречу, наконец Олег вскрикнул на бегу:
– Походный котел царя Ариана!
Мрак бросил недоверчиво:
– Олег, ты не перегрелся на этом дурном солнце?
– Сам видишь, что котел. Точнее, Котел! Я читал о нем в старых книгах. Однажды царь Ариан возжелал узнать, сколько у него воинов. Войско прошло перед ним, каждый воин бросил к ногам царя наконечник от стрелы… Потом из этой горы железа отлили котел для пира.
– Неужто правда?
– Да. Этот Котел вмещает шестьсот больших амфор масла.
– А что в нем варят? Похлебку из коней? Там утопнет табун, как стая мышей.
– Мрак… Раньше варили кашу. Простую кашу в простое старое время. Потом киммеры стали могущественнее, обряды усложнились…
Мрак хмуро кивнул:
– Понятно. Раз льют масло вместо воды, то варят людей… Арею?
– Табити.
– Бабе?
– Она владеет вечным огнем. Арею закалывают на помосте, чтобы кровь стекала по Мечу. А в Котле – только для Табити. А вот если Папаю…
Не дав договорить, его отшвырнули к стене, освобождая дорогу для волочильщиков. Мимо невров двигались измученные люди, толстые канаты врезались в их плечи, ноги глухо били в камни и твердую землю. На невров пахнуло давно не мытыми телами, соленым потом. Канаты дрожали в воздухе, натянутые, как струны гигантских луков, – грязные, мокрые от пота, захватанные тысячами сальных рук.
Котел полз вровень с уцелевшими крышами домов – чудовищно тяжелый, массивный, с толстыми стенками. С треском лопались бревна под днищем, щепки вылетали как стрелы, у многих на лицах и руках темнела запекшаяся кровь. В тяжелом воздухе висели вопли, брань. Полуголые люди, сбивая друг друга, суетились перед надвигающимся чудищем, совали под днище круглые бревна. Один, чересчур усердный, не успел выдернуть руку, бревно крутнулось, и человека затащило под железную громаду Котла. С треском лопнул череп, как надутый пузырь, звучно хлопнула грудь, кровь плеснула на железную стенку, ярко-
