холм – древесную чешуйку, что свалилась с Дерева!
Странное дерево горело мощно, Степь осветилась на сотни шагов. От жара невры трижды отсаживались. Мрак поджарил добытых по дороге дроф, вывалял в золе – пепел оказался еще солонее, чем от простого дерева. В ночи выли степные звери, над головой проносились темные тела. Огонь вспыхивал, однажды раздался страшный крик, полный ярости. Запахло паленым.
– Задницу припалил, – меланхолично заметил Мрак. – Поучился бы у нашего волхва. Зайца из-под небес бьет! Без промаха.
– Олег летает, – согласился Таргитай с завистью. – Уже здорово. А что иной раз мордой оземь, так своей же мордой! И не из-под самых облаков, а то бы убился. А голова у него, хоть и волхв, крепкая…
Олег морщился, ерзал от такой защиты.
– Хохотать по-волчьи приходится, а вы зубы скалите. Как пройдем мимо Змея? Почему никто даже не думает? Тарх – понятно, но ты, Мрак?
– Мимо? – удивился Мрак. – Рази такой пропустит? Такого надо бить по голове. А вот как, думай ты.
– Я все время об этом думаю!
– Да? – удивился Мрак снова. Покосился на разрумянившуюся у костра амазонку. – Все время про Змея думаешь?
– Да, – ответил Олег сердито. – Мой задум – пройти мимо него в потемках. Змей тоже должен спать, все звери ночью спят, кроме ночных, конечно.
– А Змей?
– Ящерки и гадюки ночью спят, им холодно. А Змей – это большая ящерка. Или крупная гадюка.
Мрак с сомнением поскреб когтями волосатую грудь.
– Да? Такому сараю и мороз не помеха. Разве что привык… Маленьким был, шкурка вон как у тебя, так себе. Среди лета замерзал, особливо ежели шелудивым уродился…
Мясо пахло вкусно, а после долгого перехода сожрали и косточки. Лиска вслед за неврами расстегнула пояс. Олег же, напротив, поднялся – бледный, посуровевший, тяжело вздохнул, прерывисто, как после долгого плача, пошел из освещенного круга. Мрак с сочувствием пробормотал вслед:
– Ишь, горбится, ровно коня несет. Не любит, ох как не любит это дело.
– Ночью и я бы разлюбил, – сказал Таргитай. – Ночью спать надоб…
Заснул, не договорив, едва голова коснулась земли. Мрак кивнул одобрительно: мужчина не должен изнеживать себя, подмащивая под голову булыжники или полено, тем более – седла, не должен лишаться сна перед схваткой. Если ты родился – все равно умрешь. Так стоит ли хитрить, изворачиваться, трусить? Вот ежели бы боги отпустили человеку хотя бы тыщу лет, тогда жаль обрывать жизнь, особливо в самом начале.
Олег вышел в темень. Вскоре бесформенная тень взметнулась в ночное небо. От воздушной волны колыхнулось пламя, взметнулись искры.
Тихо в ночи. Воздух не двигался, запах Дерева стал мощнее. Мрак не замечал, привык. Лиска крутила носиком, морщилась. Далеко вверху раздался далекий крик – слабый, замирающий. Все насторожились, Мрак буркнул:
– Это не Олег.
Лиска бросила благодарный взгляд:
– Да, он бы не стал кричать.
– Да, он бы сразу, – согласился Мрак, но что за «сразу», уточнять не стал. Амазонка вспыхнула, Таргитай проснулся, сонно всматривался в ночное небо.
– Может, на него напал кто-то? – спросил тревожно. – Сам он не…
Мрак подумал, предположил:
– А ежели повстречал такое же волосатое? Только сучку? Она ему то да се, а он: я-де не могу, я не совсем птица… Что тогда?
Долго всматривались вверх. Мрак вздохнул:
– Ложись. Чем поможем отсюда, с земли? Я останусь на страже, от вас все одно толку мало.
Таргитай спал непробудно, Лиска осталась на ногах. Вытянулась, словно могла взлететь, кулачки прижала к груди. Мрак сидел, поставив секиру между коленей, подбородок упер в рукоять, терпеливо ждал утра. Белобог даст день, Чернобог придумает беду. Так испокон, вдвоем вытесали человека таким, какой ныне, – злого, увертливого, отважного, хитрого, подлого, самоотверженного, готового помочь другу, а то и просто чужаку: все-таки люди, свои, супротив них весь мир – нечисть, нежить, навьи, боги, маги, звери, морозы и засуха, половодье, болезни…
Правда, тот же человек особо люто бьется с себе подобным. Поди разберись, почему боги так устроили. Себе на забавку нешто?
Светало, когда вблизи россыпи крупных багровых углей тяжело рухнуло бесформенное тело. Едва кожистые крылья стянулись на горбатую спину, Мрак подхватил бледного дрожащего друга под руки. Лиска быстро, но без спешки, принесла одежду, нехотя отвернулась.
– Ничо-ничо, – сказал Олег торопливо. – Заморился. Днем теплый дух от земли держит. Даже подымает, а ночью намахаешься этими парусами…
Спешно напялил портки, а Лиска начала разминать ему спину и шею. Олег охал, постанывал, выгибался горбиком. Мрак спросил нетерпеливо:
– Узрел что?
