– Кася! – ворвался в уши резкий оклик. – Катерина!.. Не спи. Отправляемся.
ГЛАВА 14
Ксеркс уже был на поляне, ракетная установка плотно вцепилась в спину, прижалась как перед прыжком, чтобы не мешать охотиться в зарослях. С камня с визгом сиганул Хоша. В прыжке страшно вздыбил гребень и растопырил когтистые лапы – управлял полетом, как запоздало поняла Кася. Именно запоздало, успела в ужасе пустить под себя лужу: страшненький дракончик летел почти на нее. Ну не лужу, но все-таки…
Хоша брякнулся Головастику на лоб. Семен и Влад уже сидели рядом, скалили зубы, явно нашли общую тему для разговоров. Кася понимала, что это за тема. Когда такие разные мужчины находят общую тему, ясно, о чем чешут языки.
Она запрыгнула, ракетная установка разгораживала их, потому Семен тщательно проследил, чтобы девушка прикрепилась липучками и к спине дима, и к установке. Ксеркс почти прыгнул с места, Кася сожалеюще оглянулась на поляну, рассеченную расщелиной: блестящие драгоценные шары уже покрылись трещинами…
Ксеркс бежал осторожно, лавируя между блестящими бульбами. Попадались такие монстры, что даже он не рисковал задеть: пришлось бы ждать, пока солнце высушит каплю, освободит. Воздух был чист, плавали только бакты не крупнее ногтя, всегда голодные, ненасытные. Те, что покрупнее, поднимутся позже, когда раскроются цветы, когда в потеплевший воздух взметнутся крохотные частицы сладкой пыльцы.
– Ну и что? – спросила она ядовито. – Семен Тарасович, вы превращаетесь в антрополога? Специалиста по первобытным культурам?
– Почему? – удивился он.
– А зачем перебираете старые анекдоты?
Он в задумчивости наморщил лоб:
– Если честно, то просто интересно… А во-вторых, анекдоты – это, знаете ли, и умонастроение. Видя, какие анекдоты рассказывают, можно понять многое.
– И что же вы поняли?
– Многое, – ответил он с усмешкой. – Многое, Касенька.
У нее на языке вертелся вопрос, что же за этим многозначительным «многим», но, как заметила, варвар все же прислушивается к их разговору, хоть и небрежно, краем уха. Семен взглядом указал на его спину, Кася нехотя умолкла.
Вообще-то варвар больше вслушивался в неумолчный треск, звон, шорохи, писки, что неслись как раз из далей, до которых ехать еще полдня. Его ноздри начинали жадно раздуваться именно тогда, когда запахи вроде бы истончались или пропадали вовсе. Кася наблюдала за ним с жадным интересом, но едва его глаза начинали поворачиваться в ее сторону, она делала такое же каменно-надменное лицо, как у него или Хоши, таращилась в зеленую даль.
Головастик иногда круто сворачивал без всякой причины. В мире без гравитации инерция не швыряла из стороны в сторону, но непонятное раздражает, Кася терпела недолго, поинтересовалась ядовито:
– Кто у нас выбирает дорогу?
– Впереди богомол, – ответил Влад, не поворачивая головы. – Слева – стадо тенетников. Всего за полверсты.
Аромат этой женщины забивал все запахи, подмешивался в те, которые удалось поймать и понять. От него в голове возникали совсем не те картинки, которые может позволить себе мужчина в пути.
Сосредоточившись, он с трудом заблокировал этот аромат, а мозг тем временем составлял картину, полученную из запахов, звуков и вибрации почвы, что ждала их впереди. По пению, треску, писку ясно, кто где сидит или висит на стебле, но даже по отсутствию свадебных трелей – тоже понятно, ибо запах рисует пейзаж с роскошной конюшиной, богатой нектаром, но ревки из мелких джампов почему-то молчат, хотя без них и конюшина не конюшина. Значит, среди зеленых листьев и сиреневых, одуряюще пахнущих шаров затаился огромный хищный богомол, а дорогу пересекает огромный, как джамп, и тяжелый, как камень, неуязвимый хищник жунцль, покрытый толстой броней. Влад однажды видел как он стоял, широко расставив железные когтистые колонны, по тропе бежали ксерксы, несли добычу, а жунцль хватал сверху, в мгновение ока выпивал сладкий сок из раздутого абдомена, небрежным рывком отбрасывал искалеченного муравья. Сердце Влада облилось кровью, с того момента люто возненавидел жунцлей, богомолов и всех зверей, что обижают добрых и верных муравьев.
Вскоре впереди начал вырастать исполинский лес, раздутый соком настолько, что Влад сперва не поверил глазам. Сплошная стена сочной зелени! Земли не видно, как не видно и просветов. Деревья разных видов, все плотно притерты друг к другу страшной борьбой за выживание: миллиарды лет тому – противники, а сейчас – братья, отражающие вторжение других деревьев. Одни деревья с раздутыми стволами и крохотными листьями, другие – тонкостволые, вьются вокруг толстяков, нежно удушая, спешат вскарабкаться к солнцу.
Головастику временами приходилось протискиваться, кое-где даже подползать под стволами. Сочные листья чиркали по металлу ракетной установки. Тяжелые капли падали Касе на спину, расползались, приклеиваясь к бугристой кутикуле. Медленно пробрались мимо двух толстых могучих деревьев, по стволам стекал густыми волнами сок, застывал кольцами. Там копошились клещи – любители сладкого, меки, ревки, а гибкие деревья спиралями взбирались к небу, уже усыпанные по всей длине листьями и цветами. Хозяев же, по телам которых взобрались, душили за отпавшей надобностью в них, ибо наверх уже взобрались, можно опереться на других гигантов, а своего надо изничтожить непременно: подходит время ронять семена!
Кася посматривала на варвара со страхом, к которому примешивалось странное волнение. От варвара все время идет сильный тревожащий запах. Она улавливала его всеми фибрами тела, хотя эти неведомые фибры настолько закупорены плотной тканью скафандра, что она даже и не представляла, каким органом она чувствует его мощь, его желание сильного молодого самца – ведь он от нее всегда в сторонке, в ее сторону даже не смотрит, скотина, лицо каменное… э-э… кутикульное, а взгляд больших глаз эльфа все время рыщет по окрестностям.
Даже когда случайно – именно случайно! – попадает на нее, то тут же торопливо соскальзывает, словно наступил на противного червяка. Хотела бы, чтобы он хоть раз посмотрел на нее с такой нежностью, как
