Он сел.
Он обнял Зеньковича, простился с друзьями и быстрыми шагами прошел по трапу на пароход, поднялся по лесенке на капитанский мостик и скрылся в рубке.
– Счастливо, Павлин! – крикнул Маринкин и, сняв шляпу, помахал ею.
Павлин появился в окне рубки.
– Спасибо, Маринкин!.. – крикнул он. – Спасибо, товарищи! До скорой встречи, Андрей!
Буксир отвалил от пристани.
Павлин видел, как машут ему с пристани Зенькович и Базыкин. Машет и Чесноков, молчаливый, сильный человек… «Справится ли он? – спросил себя Павлин. На совещании Чеснокову была поручена эвакуация ряда учреждений в Вологду, в Тотьму, в Великий Устюг… – Справится!.. Плечи старого грузчика выдержат и не такое… Славный, смелый человек!»
«Мурман» набирал ход. Друзья Павлина еще стояли на пристани, но теперь были видны только их силуэты. Наконец и пристань скрылась за цепью пароходов и парусных шхун, стоявших у причалов правого берега.
Утренняя свежая волна покачивала плоскодонный буксир. Небо жемчужно-молочного цвета уже озарилось на востоке. В утренней дымке промелькнули рыбачьи хижины, сараи, избы и дома Исакогорки. Перед глазами Павлина раскинулся мощный, величественный простор реки.
Павлин любил природу. Но в последнее время ему некогда было наслаждаться ею. Тем острее он чувствовал сейчас всю неотразимую ее красоту. Его восхищали изумрудная зелень пологих берегов Двины, и веселые волны, и полет чаек, и туго натянутый четырехугольный парус хлопотливо скользившего по воде рыбачьего баркаса. Молодые елочки выбегали на берег, словно девушки, встречающие пароход.
«Какая красота. Как хорошо, как замечательно было бы жить, – подумал Павлин, – если бы не эта свора кровожадных псов, которая хочет закабалить все на свете: и труд, и жизнь, и свободу миллионов людей! Но мы во что бы то ни стало отвоюем наш прекрасный мир!.. Да, это будет так!..»
Глава третья
1
После того как англичане оккупировали Мурманск, Кемь, Кандалакшу и Сороку, под угрозой оказался и район Архангельска. Еще в июне Владимир Ильич Ленин телеграфно предупреждал Архангельский совет об опасности военной интервенции не только на Мурмане, но и в Архангельске. 18 июля в Москве под председательством Ленина состоялось заседание Совета Народных Комиссаров, на котором обсуждался вопрос об отпуске средств на приведение в боевую готовность района Архангельска и флотилии Северного Ледовитого океана.
Питерские рабочие отряды, в течение июля прибывшие в Вологду, получили приказ создать вокруг нее оборонительную линию.
Отряд Фролова был направлен в деревню Ческую, на реку Онегу. Из Вологды до станции Обозерской бойцы ехали по железной дороге. Фролову пришлось на некоторое время остаться в Вологде, отряд же во главе с Драницыным ушел в глубь Онежского края.
Первыми въехали в деревню Ческую Валерий Сергунько и Андрей Латкин. Навстречу им попались два деревенских жителя – старый, полуслепой дядя Карп и Сазонтов, мужик помоложе. Валерий и Андрей стали их расспрашивать, где можно разместить бойцов.
Неторопливо почесав клочковатую реденькую бороденку, Сазонтов предложил пойти к Тихону Нестерову.
– Этот вас расположит по порядку…
– Он председатель комбеда, что ли? – спросил Андрей.
– Нет, я председатель, – ответил Сазонтов. – Да Тихон – главный грамотей. Пойдем!
Сазонтов повел бойцов на берег Онеги. Там на голом откосе стояла деревянная церковка с островерхой колокольней.
– К попу ведешь? – с притворной строгостью спросил Валерий.
– Для чего? Нестеров – сторож, – не понимая шутки, серьезно ответил Сазонтов. – Вот и сторожка… Изба у него погорела весной. Ну, поп и пустил его. Ладно, говорит… Будешь сторожем у меня за квартиру. Вот Тихон и живет у попа, да все с ним лютует. Никак не столкуется.
Неподалеку от поповского дома, обшитого тесом, за кустами черемухи виднелась аккуратная избушка с новой крышей из дранки. Поближе к речному спуску стоял сарайчик с закопченными стенами. Около него валялись принадлежности кузнечного мастерства.
– Вот и кузня его, – объяснил Сазонтов, показывая на сарай.
– Что же, он двум богам молится? И церковный сторож и кузнец? Видать, шельма он у вас, – сказал Валерий, заранее проникаясь недоверием к незнакомому Тихону Нестерову.
Услыхав голоса, навстречу гостям вышел длиннобородый рослый и сухой мужик, с веником в руках, со спутанными седыми волосами, в доходившей ему почти до колен грязной пестрой рубахе распояской. Он поразил Валерия своим пронзительным и недобрым взглядом. Густые брови старика лохматились над глазами.
– Главный… – пробормотал Сергунько.
– Бог главный, а мы людие… – степенно возразил старик. – Что угодно? Я член бедного комитета.
– А не врете? – строго спросил Сергунько. – Вот про вас рассказывают, что вы церковник.
Андрей решил вмешаться.
– Вы не смущайтесь, – улыбаясь, сказал он Нестерову. – Товарищ просто шутит. Он пошутить любит.
– Шутки всяки бывают… Поживи-ка здесь на кузне, немного накуешь монетов. Вам что надо?
Несколько смягчившись, Сергунько объяснил старику, в чем дело. Тихон внимательно выслушал его и, не тратя лишних слов, повел бойцов в деревню.
Из калитки выглянул священник в подряснике и с удочками на плече.
– Поп? – с озорной улыбкой спросил старика Валерий.
Тихон нахмурился.
– Фарисей! Враг моей души…,
– А почему же враг? – спросил Андрей.
Не удостоив его ответом, Нестеров только махнул рукой.
– Может, вам квартиру побольше надо?… Вот эта хороша? – Он ткнул пальцем туда, где виднелся двухэтажный дом с балкончиком и с красиво вырезанным железным корабликом. – Мелосеев там обитает. Кулак по-вашему! Ходил когда-то в капитанах на Белое море… У них чисто. Справный дом.
Валерий отказался от кулацкого дома.
В деревню приехал Драницын. Увидев Андрея и Сергунько, он спешился с коня и подошел к ним.
– Ну как дела? Устроились? – спросил он.
Тихон поклонился Драницыну, внимательно оглядев его желтую кожаную куртку.
– Здравствуй, дед! – приветливо сказал Драницын, вытирая вспотевший лоб белым носовым платком и смахивая пыль с лакированного козырька фуражки. – Жарко сегодня…
– Да, нынче погодье, денек выпал редкий, – согласился Тихон, все еще не отводя глаз от Драницына и точно оценивая его.
– Вот не знаем, где квартиру устроить вам и товарищу Фролову, – нерешительно проговорил Андрей, обращаясь к Драницыну.
– Ко мне не пожелаете? – предложил Нестеров. – У меня ребят не имеется. Мы вдвоем: я да Любка. Помещения хватит…
– Чисто? – спросил Драницын.
Старик понимающе улыбнулся.
– Без млекопитающих. Два раза в неделю полы моем. Кому грязь наносить? Говорю, ребят нет… Тихо, две комнатки. Одна проще, кухня. А другая, по-вашему сказать, зальце. Не широка палата, да таровата… – Старик взглянул на Драницына с прежней лукавой усмешкой.
– Ну, так что же? Показывай, – сказал Драницын.
Избушка Нестерова и в самом деле оказалась очень чистой. Вокруг стола, накрытого свежей скатертью из сурового полотна, стояли венские стулья, крашеный пол блестел, возле окна красовалась кадка с
