По мере того, как открывались новые символы тарока, пальцы гадалки внезапно начали мелко вздрагивать, а лицо приобрело странное выражение – среднее между донельзя испуганным и обескураженным.
– Наверное, я ошиблась, – пробормотала она и подняла руку, чтобы смахнуть карты на пол. Аластор удержал ее и взглянул на получившийся расклад. Он мало что понимал в гадании, но кое-какие знаки были известны всем. Двуликая человеческая фигура, три изображения танцующего скелета с петлей в руке и лежавший в середине черный прямоугольник без всяких рисунков.
– Обман – Смерть – Конец всех путей, – сухим, заледеневшим голосом произнесла гадалка свое толкование.
– Ты хочешь сказать, что… – Альс не договорил. Ферузу словно подбросило, она заметалась по комнатам, лихорадочно натягивая платье и разыскивая завалившиеся под кровать туфли.
– Идем! – прокричала она, устремляясь к двери.
– Куда? – опешил взломщик.
– В «Нору»! Я должна убедиться, что там ничего не случилось! Пойдем! Да скорее же!
Она нетерпеливо барабанила каблучками по полу, дожидаясь, пока Аластор соберет свои вещи и присоединится к ней. Парочка вихрем промчалась по Обманному переулку, напугав раннего торговца овощами, толкавшего в гору скрипучую тележку.
Вбежав в лишенную ворот арку таверны, Аластор и Феруза, не сговариваясь, остановились и встревожено переглянулись. Двор ничуть не изменился, зато из дома долетал низкий, ликующий рев, могущий принадлежать только Джерхалиддину Раввани Ар-Гийяду, сцепившемуся с каким-нибудь «паршивым шакалом». Убедительным подтверждением звучал треск сокрушаемой мебели и мерцающие в окнах багряные вспышки.
– Постой здесь, – взломщик подтолкнул Ферузу к выходу на улицу. – Может, это всего-навсего итог очередного дурацкого розыгрыша Хисса или Ши. Я гляну, чем они развлекаются, и сразу обратно.
Он побежал через двор, проклиная неведомых шутников, испортивших так хорошо начинавшийся день, безумного туранца, напрочь лишенного чувства юмора, и обращаясь неведомо к кому с просьбой – пусть выяснится, что Феруза действительно ошиблась в своих предсказаниях. Обманулась первый и последний раз в жизни.
Аластор рывком распахнул дверь и невольно сглотнул, увидев разгромленный обеденный зал, посредине которого безостановочно кружился, подбадривая себя азартными выкриками, достопочтенный Ар-Гийяд, осаждаемый по меньшей мере тремя противниками. Ятаган кочевника переливался ослепительным бело- голубоватым светом, выписывая в наполненном дымом разгорающегося пожара воздухе замысловатые кривые. Первый же, решивший к нему приблизиться, лишился не только оружия, но и отрубленной без всякого усилия кисти.
«Я сплю, – обреченно подумал взломщик. – Это мне снится. Феруза, пожалуйста, разбуди меня, я вижу кошмары!»
– Берегись! – надрывно прокричали с галереи. – Сзади!
По давней шадизарской традиции – не выходить из дома без оружия – взломщик захватил с собой стилет, и теперь длинное тонкое лезвие улетело за спину, поразив неведомого врага. Альс сделал шаг в сторону и зацепился носком сапога о какой-то длинный предмет.
Опустив взгляд, он увидел человеческую руку и ее неподвижного обладателя. Вышибала «Норы» Райгарх лежал, ткнувшись лицом в пол, и под ним неспешно растекалась темная, густая лужа. Чуть в отдалении валялся тяжелый клинок асира.
– …Ты веришь этому продажному типу, наводчику?
– Не вижу причин не верить ему. До сих пор он ни разу нас не подвел. Мы слишком хорошо платим… и очень немилостивы к должникам.
– Я знаю, но не могу поверить своим глазам, Совершенный. То, что хранится в этом кабаке, дороже всего нашего занюханного городишки… а у них нет даже ворот! Клянусь Всемирной…
– Молчи! Не смей поминать Имя всуе, ты… нижайший. Хватит болтовни! Смотри, братья уже справились с собаками. Вперед! Делай, что должен.
Две собаки, обыкновенно исправно несшие сторожевую службу во дворе трактира «Нора», не успели издать ни единого звука. Смазанные ядом тонкие стрелки, вылетев из духовых трубок, сделали свое дело мгновенно и беззвучно. Во двор, не имевший даже ворот, скользнули еле видимые в предутренних сумерках тени – две, три… пять…
Под навесом на заботливо подстеленных Лорной циновках безмятежно храпели, укрывшись кошмами и попонами, те, для кого выпитое накануне оказалось чрезмерным. Двое серых призраков, словно соткавшись из рассветного ледяного тумана, заработали короткими дубинками и спустя короткое время растворились без следа. Под навесом осталась груда бесчувственных и недвижимых тел – ни одного трупа, но пробудится каждый из гуляк не менее чем через колокол и с жуткой головной болью. Кто бы ни вознамерился наложить лапу на сундуки обитателей «Норы», дело они знали туго.
– Ты, ты и вы двое – наверх, – прозвучала негромкая команда того, кого один из ночной братии назвал Совершенным. – Помните, убивать только в крайнем случае.
Учащенно бьющееся сердце едва успело бы сократиться два десятка раз, когда распахнулась без скрипа дверь, ведущая в крайнюю слева комнату. Двое в одинаковой темной одежде, не стесняющей движений, и скрывающих лица черных масках, проскользнули внутрь. Хозяину комнаты, чей темноволосый затылок виднелся над краем одеяла, хватило одного точного удара тяжелой дубинки. Один из грабителей, откинув крышку небольшого сундучка в углу, испустил еле слышный ликующий вопль и высоко поднял над головой нечто похожее на связку длинных, переливающихся яркими огнями ключей.
Другие двое трудились над замком двери крайней справа комнаты. То ли замок попался посложней, то ли взломщик менее опытный, но дело у них отчего-то застопорилось.
– Эй, там! – раздраженно прошипел снизу главарь. – Чего застряли?
– Сейчас! – пробормотал грабитель, и тут створка с тихим скрипом отошла в сторону. Раздался громкий, удивительно мелодичный звон, похожий на удар маленького гонга, и из крошечной каморки хлынул ярчайший поток голубоватого света. В этом сиянии оторопевшие взломщики увидели высокую черную фигуру, застывшую в боевой стойке «будокан» и сжимающую в руках вроде бы солнечный луч.
Ар-Гийяд хищно улыбнулся и сказал грабителю, что стоял поближе:
– Умри, презренный.
Второй грабитель, отскочив, насколько позволяла ширина балкончика, выхватил короткий меч, висевший в ножнах у него за спиной. Он был гораздо опытнее в мечном бою, чем его напарник. Ему удалось прожить дольше на целых три удара сердца.
…Малыш проснулся от жуткого вопля снаружи. Крик – истошный, дрожащий, непонятно даже, мужской или женский – тут же оборвался коротким бульканьем, однозначно свидетельствующем о перерезанном горле. Диери, тоже пробудившаяся, села в постели – глаза от страха в поллица, однако достало выдержки не завизжать – а Конан, бормоча невнятные слова на своем наречии, мигом выкатился из-под одеяла, одной рукой нашаривая меч, другой рубаху и прыгая на одной ноге, чтобы попасть в штанину. Сердце у юного варвара отчаянно колотилось. Когда ТАК кричат в мрачный предрассветный час, именуемый иногда «собачьей вахтой», и когда крики мешаются со звоном клинков, а под дверь сочится тоненькая пока, но явственная струйка горького серого дыма… Картины форта Венариум живо встали в памяти киммерийца.
– Одевайся! – хорошо хоть Диери, даром что напугана до полусмерти, поняла все с полувзгляда. Малыш пнул дверь и вылетел, зачем-то пригибаясь и стискивая в ладони рукоять старого меча, наружу.
Снаружи творился сущий кошмар.
Двери в комнаты наверху стояли нараспашку, притом некоторые, похоже, выбивали ногами, и они висели на одной петле. Из комнаты Аластора тянулся шлейф наспех вывороченной из сундука одежды. У входа в апартаменты туранца валялся обезглавленный труп, еще один, рассеченный от ключиц до пупка, свисал через перила. О третий, столь же живописно разделанный, Малыш запнулся, бросившись к лестнице. Все трое были в одинаковой темно-бесформенной одежде, а лицо последнего скрывала черная матерчатая маска. «Грабят, нас грабят!» – мелькнула запоздалая догадка.
Снизу валил серый, на глазах чернеющий дым и пробивались уже первые оранжевые языки пламени –
