выходить? А ну, станичник какой встретится, али волк забредет? Не саблю же с собой ради случая носить!
– После обеда попытаемся еще раз заячью охоту устроить, – неожиданно решил Матях. – До обеда – лук, после обеда – гонки за зайцами.
– Воля твоя, боярин, – оживился холоп. – Как скажешь. Эх, а вдруг и у меня получится?
Вернувшись к дому, они вкопали за околицей бок о бок десяток кольев сантиметров двадцати диаметром. Точнее, копал боярский сын Андрей, а холоп Касьян, пользуясь увечьем, ограничивался только советами. Например, указал нужную толщину бревнышек, чтобы стрела в них не застревала – не выдернуть потом будет, а пронзала насквозь и падала на жнивье[103]. По той же причине – чтобы стрелу найти проще было, Матях выстроил столбики в шахматном порядке. А то проскочит летунья в щель – и поминай, как звали. Затем боярский сын собственноручно повесил лисий хвост в середину мишени и отошел шагов на двадцать.
– Кто ж с такого отхода стреляет? – хмыкнул старый воин. – Тут ужо пора бросать лук-то, да за рогатину, али саблю хвататься.
Матях промолчал, доставая у него из колчана стрелу. Ему бы хоть с двадцати шагов попасть, а уж там видно будет.
Лупил он в стену в полную силу, и только это не давало разругаться от обиды – вся злость уходила в натягивание тетивы. Стрелы попадали понизу, слева, справа от хвоста, но к цели не приближались. Андрей выпускал все пять, после чего холоп бежал, собирал их в поле, приносил и советовал:
– Ты не дергай так резко-то, боярин. На цель смотри, не упускай, оттяни тетиву-то, замри на миг, дабы не трястись, не качаться, да и спускай.
Легко сказать! Ни у лука, ни у стрелы не имелось никаких мушек и прицелов, чтобы навести его на цель, совместить, плавно нажать спусковой крючок… Попытка направить на хвост кончик острия приводило к тому, что стрела улетала далеко вправо. Андрей делал поправку – она уходила влево. Метил вдоль древка – загонял снаряд почти в землю.
– Руки у тебя, видать, тоже обеспамятовали, – хмыкал холоп подавая очередную стрелу. – Пошли, может, вина хлебного выпьем? А, боярин?
– Пока хоть раз не попаду, – покачал головой Матях, – никакой жратвы.
– Так ты не целься, боярин! – закрутил головой старый воин. – Стрелу наводить токмо заклятием можно. Она при выстреле гнется, вправо летит, потом влево перегибается, закручивается. Стрелу не целить, то не самострел, ее чуять надобно. Не глазами, душой до хвоста этого отправлять!
– Я душой не торгую, – буркнул Андрей, – чтобы к стрелам их привязывать. Мне просто нужно попасть.
Однако, успев выстрелить раз пятьдесят, он действительно перестал пытаться найти точку, совместив с которой граненый наконечник можно вколотить стрелу в лисий хвост – не существовало такой точки в природе! Теперь он стрелял просто по наитию, надеясь, что оно поможет, как помогает некое неведомое чудо удерживать равновесие велосипедисту, находить дорогу по отвесным скалам альпинисту, скакать по перилам и ступенькам сноубордистам. Ведь, согласно законам природы, все эти развлечения невозможны, противоречат здравому смыслу и законам природы – балансирование на двух точках опоры, обнаружение проходимого пути среди каменных отвесов, прыгать на жесткой доске. И все-таки люди это делают!
– Мне нужно чудо. Просто чудо, – он закрыл глаза, тряхнул головой, снова открыл, вглядываясь в рыжее пятно. – Мне нужно попасть именно в него. Просто попасть.
Он поднял лук, на мгновение замер, прикидывая нужное направление, потом резко оттянул тетиву и тут же отпустил. Вдоль деревянной стены плавно закружилась вниз прядка волос.
– Да ведь ты же попал, – удивленно пробормотал Касьян. – Как есть попал! Х-ха! Молодец, боярин, переупрямил-таки лук! Ну, тогда пошли, а то живот подвело. Надо за это выпить!
– Ладно, – покачал головой боярский сын. – Повторять сегодня не станем. Вдруг не получится? Пошли перекусим.
Пить Андрей не стал. Он и так в седле не очень твердо держится, так зачем же лишней головной боли добавлять? А вот кистень из сумки достал, покрутил над головой, пару раз стукнул в стену, оставив небольшие вмятинки.
Вообще-то, кистень не производил впечатления страшного оружия. Так, небольшая железка каплеобразной формы на ремешке длиной в локоть, закрепленном в короткой деревянной рукояти. Это не сабля с почти метровым сверкающим клинком, и не рогатина, способная при хорошем разбеге пробить стену дома. Однако, синяк под правой лопаткой не сошел полностью до сих пор. Так что, вполне может пригодиться эта штука, если жареный петух клюнет. Например – зайца завалить.
Охотиться они поехали к березовой роще, что стояла, задрав черные голые ветви, неподалеку от устья Бармашки. Луга, покошенные здесь еще в августе, уже успели слегка зарасти, но, предчувствуя осень, растения не стремились подняться вровень с конским брюхом.
– Ты под деревьями, боярин, смотри, под деревьями, – полушепотом подсказал Касьян. – Они молодые побеги погрызть любят. А коли на траву выходят, так ближе к кронам, чтобы от ястребов прятаться.
– Ладно, понял, – кивнул Матях, накладывая руку на торчащую из-за пояса рукоять кистеня. – А они в лес не побегут?
– А мы выпугнем…
Всадники двигались вдоль опушки медленным, спокойным шагом, однако никакой дичи пока не встречали. Впереди показался сосняк, отделенной от рощи зеленой полосой около километра шириной.
– Слушай, Касьян, а может в лес…
– Держи-и-и!!! – Коричневый комок вырвался из-под самых копыт касьяновского коня и сообразительно чесанул в самую чащу. – Ату его!
– Пошла! – не совладав с нахлынувшим азартом, Андрей рванул правый повод с такой силой, что едва не порвал своей кобыле губы, вдавил пятки ей в бока. Лошадь возмущенно заржала, но повернула и стала разгоняться в карьер, быстро нагоняя ушастого. Боярский сын видел его мелькающие пятки уже совсем
