— Посмотрите на улицу, милая леди, — предложил ей Пустынник. — Вы увидите там больше ста завороженных мною людей. Одно мое слово — и их охватит приступ неодолимой жадности. Они ворвутся сюда и разнесут все, что только есть, и задавят, затопчут, разорвут в куски всех, кого только здесь найдут. Мы можем начать с тобой обычный поединок, мой юный друг. Заклинания, отводы глаз, энергетические удары, ловкость и хитрости. Возможно, ты даже победишь. Но все время, пока идет схватка, ты будешь занят и ничем не сможешь помочь этому магазинчику. Выиграешь ты или нет, но здесь все равно останутся только разор, битое стекло и несколько девичьих трупов. Отсюда не сбежит никто, уж об этом я позаботился.
— Чего ты хочешь, колдун? — хмуро спросил Алексей.
— Я хочу честного поединка, колдун, — взмахнул мечом Пустынник. — Я хочу видеть твои глаза, хочу опробовать силу твоей руки, хочу почувствовать, как мой меч входит в твое тело. И я дарю тебе возможность испытать то же самое. Если в таком поединке ты сможешь меня убить — толпа разойдется сама. Если верх получу я — даю слово, я не трону в этом магазине никого. Мне нужен только ты. Ну, что скажешь, колдун? Сила против силы, сталь против стали, глаза в глаза. Никакой магии, никаких уверток.
— Я вызову милицию, — схватилась за телефон Лена.
— Не нужно, — накрыл ее руку своею Алексей. — — Неужели ты не поняла? Те старики у озера, давешний мертвец — это все он. Если не покончить с ним, это не прекратится никогда.
— Правильный вывод, — кивнул Пустынник, дотянулся кончиком меча до телефонного провода и перерезал его легким толчком. — Так ты согласен, колдун?
— Ты что, не понимаешь, Леша? — повернулась лицом к молодому человеку девушка. — Да он владеет мечом, как ты мотоциклом! А ты клинок первый раз в руках держишь!
— Иначе он убьет тебя. И остальных.
— Это точно, — кивнул Пустынник.
— А так он убьет тебя! — Лена развернулась к магу. — Это неравный поединок! Ты выбрал оружие, которым владеешь лучше него!
— Я хочу почувствовать, как сталь пронзает его сердце, милая леди. Глаза в глаза, сила против силы, сталь против стали. К тому же он уже дал свое согласие. И для вас больше нет места в споре между мужчинами. — Пустынник вытянул меч перед собой, всего чуть-чуть не коснувшись кончиком ее щеки. — Будьте любезны покинуть нас, милая леди. Подождите в соседней комнате. И не пытайтесь меня злить. Я дал слово не тронуть вас в случае победы, и я его сдержу. Но только если вы сами не напроситесь на наказание.
— Я требую справедливости! Я хочу правды!
— Мир жесток, леди. — Сверкающий клинок описал стремительный круг и снова остановился перед ее лицом. — В нем нет справедливости.
— Вы будете драться до смерти?
— Да, милая леди. Вам нужно время с ним попрощаться?
— Это не поединок. Это убийство! — Лена шумно втянула воздух, повернулась и ушла в свою сокровищницу.
— Последний штрих, мой мальчик… — Пустынник показал врагу свой меч, после чего медленно положил его на пол. Алексей, поняв значение жеста, сделал то же самое. — Давай задвинем входную дверь, чтобы нам никто не помешал.
Дикулин и Пустынник, как двое давних товарищей, взялись с разных сторон за толстую стеклянную столешницу, переставили стол к двери, потом разошлись по углам и подняли клинки.
— Теперь начнем…
Алексей увидел устремленное ему в лицо лезвие, отклонил голову, но почти тут же последовал новый выпад, потом еще и еще. Дикулин резко присел и попытался нанести ответный укол, но колдун чуть повернулся всем корпусом, пропуская его мимо, а потом с размаху огрел его мечом плашмя по мягкому месту:
— Быстрее шевелиться нужно, щенок!
— Ах, ты! — Дикулин с разворота попытался рубануть колдуна поперек тела, но того сбоку почему-то не оказалось, и рывок не встретившего сопротивления меча чуть не вывихнул ему кисть.
— Уже лучше, лучше, — по горлу холодно проскользила сталь — и опять плашмя.
Пустынник откровенно забавлялся со своим неопытным противником, уворачиваясь от слишком долгих, затянутых ударов и то шлепая его плашмя лезвием, то тихонько покалывая кончиком клинка. — Не маши так, деревенщина, это же не оглобля! Ею не ломать, ею резать нужно…
Кисть, в которой Леша удерживал быстро наливающийся тяжестью меч, начала болеть, дыхания не хватаю. Между тем, его насмешливый враг даже не сбивался с речи, парируя, нанося уколы, пригибаясь. Он не размахивал мечом — он как бы вращал его вокруг одной точки, являвшейся центром тяжести, и то прикрывался за сверкающим кругом, то сдвигал его в сторону, парируя слишком сильные выпады. Переводя дыхание, Дикулин отступил, тяжело дыша, пошел вокруг врага, выискивая место для нового удара, — краем глаза увидел Лену, вышедшую из «сокровищницы» и комкающую в руках платок, взревел и, собрав для победы все оставшиеся силы, принялся рубить колдуна со всего замаха, вцепившись в рукоять меча двумя руками: справа, слева, справа…
— Да ты просто зверь! — расхохотался Пустынник, перенося повернутый плашмя клинок то на одну, то на другую сторону. — Давно на меня так никто не рычал. Вот только зверь ты уже дохлый. Убивать пора, пока сам не свалился.
— Сдохни, зар-раза! — Алексей вскинул меч над головой — и в этот миг колдун внезапно шагнул вперед и нанес сильный прямой укол.
Дикулин видел, как поднимается и направляется ему в беззащитную грудь широкое лезвие, он даже попытался опустить клинок из-за головы быстрее, быстрее, быстрее, чем это вообще возможно для человеческих сил, — но холодное, как ночной кошмар, острие уже прокололо рубашку, кожу, мышцы груди и стало погружаться все глубже и глубже. Пальцы ощутили предательскую слабость и разжались, выронив оружие. Вплотную приблизились глаза колдуна, на губах торжествующего врага появилась улыбка. Ноги подогнулись, и Алексей, соскальзывая с клинка и опрокидываясь на спину, рухнул на пол. Последнее, что он ощутил, — это легкий платок, падающий на лицо.
Крупные, грубо обтесанные гранитные валуны дышали теплом, словно подвал старинного особняка целый день заливало знойное летнее солнце. В пляшущем свете факелов морда стоящего на задних лапах и одетого в короткую юбочку черного пса, казалось, шевелится, приоткрывает и закрывает пасть и перемигивается с другой фигурой — бледнолицым голубоглазым толстяком, молитвенно сложившим руки на груди.
Но если черного пса и толстяка нарисовал на оштукатуренной стене неизвестный художник, то сидящая на темно-бордовом пуфике, поджав под себя ноги, женщина являлась самой настоящей. Желтокожая, она была одета в желтую парчовую юбку и скромную накидку из того же материала — если можно назвать так тряпичный круг, обнимающий шею и укрывающий плечи. На голове ее белел платок, завязанный под затылком и ниспадающий на уши, спину и спереди ниже ключиц. Время превратило груди женщины в два плоских кожаных мешочка, а соски — в коричневые пятна, но глаза ее смотрели цепко и внимательно, отражая вполне еще ясный разум.
— Когда я встретила его, номария, — рассказывала стоящая перед ней на коленях девушка, одетая точно так же, но в синюю ткань, — то обратила внимание на некоторые магические способности. Вдобавок, прямо у меня на глазах его взяли топорники. И у него были знакомые в милиции. Мне показалось, что этот юноша будет полезен клану. Поэтому я позволила юноше сблизиться со мной. Мне даже пришлось несколько поощрить его, иначе он никак не решался на первый шаг.
— Ты девственница? — перебила девушку старуха.
— Да, номария! — вскинула голову та. — Я чту свой долг. Мне исполнится двадцать пять лет только через восемнадцать дней. Я чиста.
