двинулись на Виктора — но из клубов дыма за его спиной уже появлялись один за другим одноклубники «Ливонского креста». Первым упал на колено Игорь Берч, нажимая на спуск — его пищаль с грохотом выплюнула облако дыма, и трое стражников, уронив копья, слетели с ног. Следом появился, как призрак из преисподней, широкоплечий Комов, потом Чижиков, Костырев, Моргунов. Выстрелы слились в непрерывный рокот, и два десятка караульных полегли, так и не успев поразить никого из нападавших.
— Сдавайся, — предложил рыцарю Кузнецов.
— А-а-а! — тот вскинул над головой палаш и ринулся вперед.
Фогтий принял удар на кинжал, отвел его в сторону и со всей силы выбросил вперед меч. Толстый широкий клинок без труда пробил миллиметровую жесть кирасы и вошел в грудь не справившегося со своими обязанностями начальника караула на глубину нескольких пальцев. Бедолага выпучил глаза, изо рта хлынула кровь, но нападающим было сейчас не до нежностей.
— Вон дверь к епископу! — указал через двор Кузнецов, качнул меч из стороны в сторону и выдернул из вражеской кирасы. Рыцарь упал, а Витя побежал следом за своими одноклубниками.
Караульный наверху услышал оглушительный грохот, от которого содрогнулось все тело древнего замка, увидел как кинулись к воротам быстро расхватавшие с телеги оружие дворяне, заметался из стороны в сторону:
— Тревога! Тревога! Мост, поднимайте мост!
Далеко внизу мальчишка начал было разворачивать телегу, но подбежавшая дама схватила его за ухо и заставила пойти в сторону ворот, ведя за уздцы лошадь. Со стороны двора доносился непонятный грохот, но выглянуть туда караульные не мог: неширокая галерея для стражников в эзельском замке была проложена только вдоль зубцов внешней стороны — от двора эту галерею отделяла островерхая кровля. Что делать в получившейся ситуации стражник не знал: ему вменялось в обязанность дежурить наверху, наблюдая за окрестными землями, и только. Уйдешь — обвинят в дезертирстве, выпорют и лишат даже того крохотного содержания, что выплачивается простой страже.
Наконец послышался знакомый скрежет — внизу поднимали мост. Значит, помощь нападающим уже не подойдет. На душе стало немного легче. И тут из темного проема лестницы появился незнакомый дворянин. В руках он держал мушкетон — похожими пользовались ландскнехты во время прошлогоднего польского похода. Правда, у этого мушкетона на конце ствола поблескивало острие, а приклад казался заметно короче.
— Сдавайся, — предложил караульный, обнажая палаш.
— Чего? — не понял чужак.
— Сдавайся…
Дворянин сперва просто улыбнулся, а потом не выдержал, и в голос захохотал. Стражник ринулся вперед, рубя его из-за головы, но чужак резко вскинул мушкетон, подставляя под удар толстый ствол, резко им повернул, черканув кончиком наствольного острия караульному по лицу, а когда тот, вскрикнув от боли, попятился, резко выбросил оружие вперед, насаживая защитника на острие.
Караульный не почувствовал боли — только внезапную слабость. А Серега Костырев, выдернув штык, завершил классический прием сильным ударом приклада в челюсть — и бедолага, даже не вскрикнув, перелетел через зубцы, исчезнув где-то внизу.
— Чисто, — удовлетворенно кивнул он, и устремился назад, вниз по лестнице.
Одноклубники со всех ног мчали по длинным коридорам, заскакивали в комнаты, проносились по лестницам. Встреченные слуги и служанки, завидев их, роняли что было в руках и падали на колени, высоко вскидывая руки с пустыми ладонями. Некоторые стражники поступали точно так же, и тогда у них просто отбирали оружие, и гнали перед собой, иногда пытались сопротивляться — но долгая мирная жизнь отучила их от жестокой ярости. К тому же на своих постах они неизменно оказывались в одиночку против двух-трех врагов, и быстро гибли — воины «Ливонского креста» не имели времени на душещипательные разговоры и предложения сдаться без кровопролития.
В итоге единственной неприятностью оказалась стычка возле механизмов подъема моста — здесь трое вооруженных пиками стражников пытались не подпустить нападающих к вороту и даже накололи Лешу Комова в грудь. Не насмерть, но крови он потерял изрядно. А стражников после этого просто расстреляли двумя залпами из пищалей.
Епископ тоже оказался убит — причем все одноклубники утверждали, что они к этому непричастны.
— Ну и хрен с ним, — махнул рукой Кузнецов, перешагивая через окровавленное тело и подступая к камину, на полке которого стояли рядком серебряные кубок, ваза и кувшин персидской работы. Усмехнулся:
— Воистину, рука дающего не оскудеет. Все назад вернулось.
Он повернулся к собравшимся в покоях бывшего правителя острова друзьям:
— Толя, загоните пленных в подвал, в какой-нибудь погреб с крепкой дверью. Сережа, Костырев, пройдите еще раз по комнатам и коридорам, поищите, не прячется ли кто… Черт, тут месяц искать можно… Ну, в общем, как получится. Игорь, Магеллан. Сходи на кухню, собери служанок, кухарок, пусто накрывают стол в трапезной. Надо нам отметить удачу. А я пока во двор спущусь, посмотрю, где там Неля.
Двор крепости, наполовину заросший бурьяном, наполняли стоны раненых и увечных — большинство стражников, попавших под пищальный огонь, были одеты в кирасы, и картечь не поубивала их, а поломала ребра, вдавливая железо в тело на глубину кулака; порвала мясо на руках и ногах, и только нескольким несчастным размозжила черепа. А может — счастливцам, поскольку ныне они не испытывали никаких мук.
Неля стояла возле телеги, удерживая хныкающего Юхана за шкирку:
— Вот, Витя, хотел свалить под шумок.
— Нехорошо, мой мальчик, нехорошо, — покачал головой, приближаясь, Кузнецов.
— Но вы обещали… — паренек весь сжался при виде грозного господина. Зрелище двора, заполненного убитыми и ранеными явно не добавляло ему мужества. — Вы обещали меня отпустить, когда я вас довезу.
— Обещали? — поднял Кузнецов глаза на Нелю.
Та утвердительно кивнула.
— Но все равно, — покачал головой Виктор. — Ты должен был спросить разрешения уехать, а не удирать самовольно.
— Отпустите меня, господа… — всхлипнул мальчишка. — Очень вас прошу.
— Хорошо, уезжай, — кивнул Кузнецов.
— Можно возвращаться домой? — не поверил своим ушам Юхан.
— Можно, — Неля разжала удерживающую его руку. — Мы ведь обещали отпустить тебя невредимым, если станешь хорошо себя вести? Ты свободен.
— Стой!
— А?! — паренек, только-только переведший дух, испуганно присел.
— Еще мы обещали тебе награду, — вспомнил Виктор. — Так вот: у лежащих здесь людей есть кошельки или просто спрятанные в одежде монеты. Все они твои. Можешь забирать все, что только найдешь.
