солью мясо, кувшины, складывали в плоскодонки продолговатые сундуки, закатывали камни. Нельзя сказать, чтобы незнакомцев не заметили воьсе — но рядом с ними не появилось ни единого любопытного, ни одного зеваки.
— Что-то баб совсем не видно, — добавил к наблюдениям Олега Любовод. — Малюту с собой возьмем. И Ксандра. У него вид добродушный, но внушительный. Остальным не высовываться! Странное тут место. Как бы чего местные не подумали.
Четверо путников, перепоясанные мечами, в атласных рубахах и меховых налатниках, дабы произвести хорошее впечатление, в высоких начищенных сапогах вышли на дорожку и пристроились за местным мужиком, везущим на тачке тщательно переломанные кости, среди которых узнавались суставчики и хребтинки мелких зверьков вроде кролика или кошки, следом за ним дошли до холма, поднялись по пологой дорожке наверх. Там местный остановился возле одного из множества люков, сыпанул содержимое тележки вниз и, невозмутимо обогнув пришельцев, побежал в обратную сторону.
— Свят, свят, — обмахнулся Ксандр. — Тут что-то нечисто.
— Да чисто, — потер запястье Олег. — Колдовством пока не пахнет.
Он заглянул в люк, куда высыпали кости, тут же отпрянул от нестерпимой вони, подошел к другому и тоже шарахнулся, но на этот раз от жара. В третьем люке обнаружилась лестница.
— Ты бы перекрестился, Коршунов, — предложил Олег и полез вниз. Навстречу пахнуло теплом, дымом, какой-то кислинкой. Лестница уперлась в стену, повернула и пошла дальше вниз, на глубину примерно в три человеческих роста, где возле похожей на перевернутую воронку глиняной печи возились три человека.
— Друг, ты глянь, — прикоснулся к плечу ведуна Любовод.
Середин повернул голову и увидел подвешенное на балках прямоугольное зеркало, в котором отражалась противоположная лестница. Служило оно, разумеется, для разглядывания ступенек — откуда-то сверху на зеркало попадал свет, перебрасывался на то, что висело на стене ниже, и уже нижнее ярко освещало пол пещеры.
— Ты видел еще где такое чудо? Коли таких в ладью нагрузить, не сам пять, сам пятьдесят расторговаться можно.
— Можно… — Олег спустился до пола, остановился неподалеку от печи.
Мастера, как и все в этом городе, на гостей только покосились, и больше никаких чувств не проявили. Прямо зомби одни кругом!
— Вы кто такие, что вам нужно? — окликнул их с лестницы какой-то усач, одетый в кожаные, грубо выделанные штаны и такую же куртку.
— Ну наконец, хоть кто-то разговаривать умеет! — обрадовался Любовод. — Торговую площадь мы ищем, базар, лавки, купцов.
— У нас нет торговых площадей, лавок и купцов, — сурово отрезал усач.
— Как же вы так живете-то? — опешил Любовод.
— А правитель какой-нибудь есть в вашем селении? — спросил Олег.
— Есть, но не здесь. Поднимайтесь за мной.
Усач вывел их обратно на вершину холма, отвел с тропы на поросший неприхотливым подорожником пятачок, указал в центр:
— Перило видите? Люк за ним. Там все правители наши и сидят… — При этом усач криво, с некоторым презрением, усмехнулся и полез вниз.
— Зело странное место сие, — перекрестился Ксандр и поправил меч на боку. — Не иначе, в преисподнюю заплыли. Костями бесов подземных кормят, сами в норах, ако кроты, обитают, взгляд у всех нечеловеческий. Слова не скажут, не остановятся. Зачарованы словом диаволовым, не иначе.
— Торгов в городе нет, лавок нет, купцов нет, — добавил Любовод. — Как же живут они здесь? Пойдемте к правителям здешним — может, у них чего узнать получится.
Гости двинулись дальше, в указанном направлении. Олег же крутил головой, не в силах отделаться от ощущения, что все это он уже где-то видел. Город, в котором люди, как заколдованные, от своих тачек и печей не отрываются, где нет детей, лавок, магазинов, рынка. Город, в котором жилища без окон и удобств, но с печами или бункерами в каждом строении, город, в котором десятки труб дымят сырым черным дымом, и ни одна — легким древесным дымком, перемешанным со сладким запахом свежего хлеба… В нескольких шагах от перил крестик на запястье вдруг начал быстро наливаться жаром, и Олег остановился:
— Табань, Любовод, здесь нам делать нечего.
— Отчего, друг?
— Ни с кем ты тут ни о чем не договоришься, никому ничего не продашь. Это вообще не город. Это фабрика, завод. Тут, наверное, рудник какой-нибудь рядом, вот и перерабатывают на месте. А поскольку много вони и грязи, живут мастера не здесь. Их жены, дети и дома в стороне. Там и торг должен быть.
Олег усмехнулся — но уже своей недогадливости. «Зомби», «колдовство», «преисподняя». Тут несколько сот человек трудятся, у каждого своя работа. На конвейере у какого-нибудь Форда тоже особо от станка не отойдешь, пусть хоть инопланетяне на крышу цеха опустятся.
— Это вроде как кузнец или кожевенник из города в слободу трудиться идут, чтобы пожара али вони у дома не допустить? — зачесал в затылке купец.
— Вот именно, — кивнул Олег. — У кузнеца в слободе ты еще можешь нож какой купить, но только не продать. Отрезы, мясо, хлеб у него жена на базаре покупает.
Любовод потоптался на месте, огляделся еще раз, махнул рукой:
— А и верно! В таком месте люди никак жить не могут. Больно темное оно. А ты, — поворотился он к кормчему, — «преисподняя, преисподняя». Слобода это здешняя, выселки.
— Дык, кости всякие тележками возят…
— А костяные накладки у варягов на ремнях тебя не смущают? — поинтересовался ведун.
Ксандр Коршунов, внезапно оказавшийся крайним в случившихся непонятках, неожиданно густо покраснел, что красна девица, и буркнул себе под нос:
— Ну и не пойду больше.
Путники развернулись, двинулись в обратную сторону. По тропе навстречу, толкая телегу с блестящими черными комьями, торопился мужичок в тонко выделанной кожаной рубахе, покрытой разноцветными пятнами.
— Постой, мил человек, — вскинул руку Олег. — Не подскажешь, как до торга ближнего нам добраться? А то нездешние мы.
— А пешие вы, али конные? — Мужик опустил тележку, отер пот со лба.
— На лодках.
— Ну так вверх по реке до уступа парного. — Мужик вскинул руку, растопырив пальцы в виде буквы «V». — За ним, у Покровителя, торг и дозволен. Токмо он лишь через три дня начнется, как дни отдыха придут.
Работник подхватил ручки телеги и бодро побежал дальше. Теперь, когда пелена непонимания спала, он казался самым обычным человечным трудягой. Да и все остальное вокруг не представлялось таинственным и колдовским.
— Интересно, что за дни отдыха у них начнутся? — заинтересовался Любовод. — Коли праздники, то торг богатым должен случиться.
— Когда Бог создавал Землю, — нравоучительно сообщил Ксандр, — то он потратил на сие семь дней, из которых шесть трудился, а седьмой отдыхал. Оттого людям обычай остался в седмицу день последний молитве предаваться, от работы любой устранясь.
— Землю шестьдесят пять веков тому назад создал великий Сварог, смешав небо и воду, — отмахнулся купец.
— Или Кронос, отец богов, отпустив Ариев с горы мира, — добавил от себя
