болтался у луки седла.
— Славно на сей раз поработали, — довольно сообщил он. — Всего четверо посечены, и то не в усмерть. Вы как, выть ужо не хочется? Ну, так и славно. Двигаем. Слышишь, Тереша? Двигаемся!
Олег закрыл глаза и подумал о том, как хорошо, что при любом тиране в любой стране всегда есть какие-то патриоты, борцы за свободу или силы сопротивления. Хотя в боевиках двадцатого века это используется настолько часто, что воспринимается как пошлость. Остается только возглавить подполье и, предводительствуя восставшим народом, взять бункер тирана, провозгласить на обломках диктатуры равенство, свободу, демократию, гамбургеры, жвачку…
Вытянувшись в колонну по двое, сотня смолевников спустилась к руслу ручья и, по его галечному дну, словно по дорожке, через два часа пути неспешным походным шагом выбралась на берег реки. Затем свернула вправо и добралась до отмели, с которой каимцы перехватили путников. Омываемая течением лодка с проломленными бортами и рваным парусом лежала шагах в десяти от среза воды.
Всадники невозмутимо двигались по отмели, потом, со звонким цокотом — по поверхности воды. Олег повернул голову, скосил глаза вниз. Под копытами лежал толстый слой прочного, слегка зеленоватого льда. Надежный мост шириной шагов в десять oт берега до берега. В первый момент ведун удивился, что примотанный к левому запястью серебряный крестик никак не реагирует на явное колдовство, не нагревается, привлекая внимание, но потом понял, что на фоне той боли, которую испытал за последние дни, теплое прикосновение креста он мог просто не ощутить.
Путь от реки к селению их новых друзей занял почти весь остаток дня. В принципе, на рысях то же расстояние можно было бы одолеть и за пару часов — но смолевники, похоже, заботились о состоянии спасенных и боялись их растрясти. В горах и без того дорога то поднималась, то спускалась, и пострадавшие постоянно лежали либо изрядно вниз головой, либо вверх.
Горы, в которых скрывалось селение борцов с тиранией, находились всего в десятке километров от реки. Собственно это была та самая гряда, отходящий от которой отрог путникам уже приходилось переваливать. До дороги, соединяющей гряду с рекой, они просто не дошли. Впрочем, и дойдя, здешний тракт они вполне могли не заметить. Путь большей частью лежал по ручьям, по обкатанной гальке, которая ровно выстилала русло, едва прикрытое прозрачной, как слеза, водой. Лишь там, где вода обрушивалась водопадами или билась среди мокрых валунов, тропа выбиралась на сушу и обходила неудобья по пыльной земле.
Незадолго до заката всадники въехали в ущелье, перегороженное высокой, с девятиэтажный дом, стеной. Впрочем, в проходе всего в две сотни шагов шириной, да при обилии вокруг камней сотворить подобное было не так уж сложно. Рва перед стеной здесь, среди скал, естественно, не было, но сама дорога поднималась на пандус саженей в шесть высотой, причем последние перед воротами полста шагов приходились на поднятый на деревянных столбах мост. Видимо, в случае опасности этот мост предполагалось тупо сжечь, лишив тем самым врага возможности поставить здесь таран или перекинуть штурмовой мостик.
Самого селения путники не увидели — к нему вела дорога по дну ущелья, по которой и направилось большинство всадников. Спасенных же два десятка воинов повезли дальше наверх, по узкому, с сажень, скальному карнизу, местами носящему следы обработки зубилами или кирками. До дворца главы повстанцев пришлось добираться еще почти час — у Олега даже голова заболела от столь долгого пребывания в таком положении. Подъем, может, и пологий — но когда лежишь на лошадиной спине вперед ногами, кровь-то все равно приливает…
Наконец после долгого горного серпантина впереди появилось жилище мудрого Аркаима. На первый взгляд показалось, что оно вырублено в скале: белые прямоугольники окон выглядывали как будто прямо из горного монолита. Но, подъехав ближе, путники различили грубо отесанные валуны древней кладки и поняли, что дворец не вырублен, а прилепился к откосу подобно ласточкиному гнезду. В восемь этажей, метров двухсот в ширину, дворец походил на плоский лист картона, приклеенный к камню. Однако обманчивыми были оба впечатления.
Путники отвернули с тропы, уходящей дальше в гору, въехали в гостеприимно распахнутые ворота и двигались еще с минуту по темному коридору, прежде чем очутились в большом прохладном дворе.
Это была обычная горная расселина всего в полсотню метров шириной. Серые гранитные склоны почти отвесно вздымались на тридцатиметровую высоту, где рассыпались на отдельные скалы, уступы, трещины. Дальше от входа расселина немного расширялась, полого поднимаясь вверх. Там били множеством фонтанчиков струи воды, зеленела травка, ровными шариками вздымались кроны плодовых деревьев, на которых желтыми яркими точечками дозревали персики и абрикосы. Дальше, за деревьями, замыкая горный распадок, возвышался трехэтажный дворец из пятнистой, красно-зеленой яшмы.
Гостей ждали. Снятых с конских спин путников тут же переложили на кошмы и унесли в дом, где по долгим полутемным коридорам доставили в теплое, облицованное белым известняком помещение, здесь разоблачили. Ласковые женские руки отерли избитые, синие от множества кровоподтеков тела влажными губками, умастили неведомыми мазями, пахнущими мятой и кедровыми орешками, после чего, опять же на кошмах, разнесли по комнатам.
Олегу досталась палата вдвое больше капитанской каморки на ладье, с постелью, размером немногим уступающей той самой каюте. Гостя переложили на мягкую перину, накрыли пышным одеялом. Бледная тетка лет сорока с узкими губами подала ему теплую чашу с густым, как варенье, напитком. Олег послушно выпил — не для того же его спасали из петли и везли за много верст, чтобы потом отравить! По вкусу угощение напоминало чуть подслащенный ржаной хлеб. Оно приятно согрело желудок, кровь тут же отлила к животу, и ведун провалился в сон еще до того, как успел отдать чашу.
Аркаим
Проснулся ведун поздно — в закрытое слюдой окно било яркое полуденное солнце, разбрасывая по комнате радужные пятна. Зато чувствовал он себя бодрым, сильным и совершенно здоровым. Олег откинул одеяло, вскочил, потянулся, подошел к окну. Пошарив по краям, нашел задвижку, толкнул сворку, поворачивая ее вокруг центральной оси, выглянул наружу — и тут же, охнув, невольно попятился: под ногами открывалась бездонная пропасть! Понадобилось несколько мгновений, чтобы прийти в себя: в горах он или нет? Олег снова шагнул к окну, выглянул наружу.
Тропа, по которой они прибыли, отсюда казалась тонкой ниточкой. Тем не менее, она будто загораживала уходящий ниже склон, и создавалось впечатление, что весь дом, вся глыба из скрепленного известкой и яичным белком камня парит в воздухе на высоте не менее километра. Там, далеко-далеко внизу, виднелись черточки грядок, прямоугольники полей, голубоватый изгиб ручья, квадратные крыши домов. Люди казались крохотными насекомыми, лошади — игрушками, вышедшими из- под резца ювелира. Судя по всему, отгородившись от внешнего мира прочной стеной, эта долина жила спокойной, размеренной жизнью, защищенная и от медного стража, и от обычных войск тирана из-за реки.
Середин прикрыл створку, оставив лишь небольшую щель, прошелся по комнате в поисках одежды. Две лавки, пустой сундук, трехногая табуретка с круглым сиденьем. Вот и все. Ни одежды, ни еще какой мебели, ни воды, ни пищи. Не отправляться же на поиски всего этого голышом! Ведун опустил наконец взгляд на себя и прищелкнул языком: синяки, местами переходящие в кроваво- бурые пятна, ссадины. Однако состояние его, похоже, было отнюдь не таким радужным, как он поначалу подумал. Ни единого участка светлой человеческой кожи! Как переломов-то нет, непонятно? Да, ребята Раджафа постарались на совесть, дело свое знают.
В коридоре послышались шаги. Ведун нырнул под одеяло, и вовремя: в комнату, не постучав, заглянула женщина в белом чепце и линялом коричневом платье, поставила возле