кони под тяжестью брони устают быстро, а легкая — нестойкая, ее отогнать несложно. Второе — лучники. Они могут изрядно крови попортить. Правда, не нам. Нашим гаврикам укусы стрел, да и копейные уколы, пожалуй, совсем безразличны будут. Третье — нарушение строя. Если местность плохая — с ямами, канавами, буераками, — то строй ровный держать почти невозможно. А рассыпавшийся строй — это уже толпа. Дичь, легкая добыча. Особенно для конницы.
— Что же, ведун Олег, вижу, я в тебе не ошибся…
— Постой, мудрый Аркаим, — вскинул палец Середин. — Это была хорошая часть в моем отчете. А теперь перейдем к неприятной. Разойтись!
Поскольку туповатые зомби на команду никак не отреагировали, он, пройдя вдоль строя, сильными толчками сместил со своих позиций два десятка воинов первого ряда. Потом скомандовал:
— Сомкнуть ряды!
Мертвецы вернулись на свои места. Но как! Щиты стояли сикось-накось, местами между ними темнели щели. О том, чтобы они лежали друг на друге черепицей, не было и речи. Олег устало начал командовать:
— Левый край подпираем плечом. Правый кладем поверх щита соседа. Приготовились, начинаем наступление. Шаг, два. Разомкнуть щиты, ударить мечом. Шаг, два. Разомкнуть, ударить. Стоять!
— Извини, чужеземец, но это действительно принесет пользу? — засомневался правитель. — Вот этот способ наступления? Как-то он… слишком прост…
— Рожон тоже прост. Земля и заточенная деревяшка. А конницу останавливает получше каменной стены, — угрюмо ответил ведун. — В давке на поле боя этот способ резни дает отличные результаты. А при наступлении правильного строя давка возникает всегда. К тому же, как ни тупы мертвецы, но смысл команды убивать вполне понимают. Метиться будут в живое. Разомкнуть ряды! Развернуться! Сомкнуть строй!
Длинная фаланга в шесть рядов четко развернулась и встала длинной линией. Но о том, чтобы щиты представляли из себя стену, речи опять не шло.
— Вправо на четверть поворота! Сомкнуть щиты! Наступление! Шаг, два! Шаг!
В этот раз мертвецы, повернувшиеся в направлении дальней вершины, не смогли составить никакого строя, а когда начали двигаться по нагорью, и вовсе смешались в толпу.
— Вот так, мудрый Аркаим. Вот и все, чего я смог добиться. Больше не могу. Устал. Все время как лбом о стену! Зомби послушны и исполнительны, но тупы безмерно.
— Первое построение выглядело лучше, — признал правитель. — И наступление тоже.
— Какая разница? Кто мне даст возможность на поле боя выстраивать и ровнять ряды? Так раджафовские банды и станут ждать, пока мы супротив них силу подготовим! Да и следить во время битвы за многим другим придется А ну, перестроение понадобится делать? А ну, на марше конница в атаку ринется? Пока я таким макаром полки выстраиваю, нас десять раз в труху истоптать успеют! Это бесполезно, мудрый Аркаим, бесполезно. Эти твари понимают только две команды: убивать и не убивать. Все прочее оказывается выше их разума! С баранами и то проще было бы!
— Ты разочаровываешь меня, чужеземец, — втянул носом воздух законный правитель Кайма. — Очень разочаровываешь. Но от моего гнева войска не станут ни сильнее, ни умелее. Посему я не стану говорить о карах. Я скажу о победах. Подумай, ведун Олег, подумай очень хорошо, прежде чем ответить на мой вопрос. Сейчас ты мне объяснил, отчего не можешь подготовить мою рать к наступлению. А теперь ответь: что нужно для того, чтобы она стала способной к битвам?
— Что нужно для этого? — Олег покачал головой. — И думать ни к чему. Требуется, чтобы воины понимали короткие команды и тут же выполняли их в полном объеме, без дальнейших понуканий и пояснений. Ну, типа как при команде «вспышка слева» воин обязан тут же прыгнуть в ближайшее укрытие или ямку, или повернуться ногами влево и лечь, накрыв голову руками.
— Вспышка? — удивился правитель. — Что это?
— Неважно, — отмахнулся Середин. — Это я так, для примера. А для зомби… Скажем, так… Я отдаю приказ: влево на четверть поворота! Услышав ее, каждый из мертвецов должен сделать четверть оборота, выровняться с теми, кто стоит справа и слева, поставить щит так, чтобы он стал частью общей черепицы получившейся шеренги, опустить копье и приготовиться отражать нападение. Но чтобы все это от начала и до конца выполнялось по одной команде! Самое большое — два-три слова! И больше никаких пояснений, либо нас успеют смять и втоптать в землю.
— Требование понятно… — кивнул Аркаим. — Сколько команд обязаны понимать воины?
— Ну-у-у… Поворот на четверть, поворот, поворот на три четверти… — начал загибать пальцы ведун. — Это получается восемь команд. Потом приказы сомкнуть строй, разомкнуть — десять. Отражение атаки конницы, отражение колесниц, отражение пехоты — тринадцать. Наступление — четырнадцать. Что еще? Вроде, все… Приказы типа: «Вперед, и убивайте всех, кого увидите», — они и так понимают, много ума не нужно. Команду «Стой!» они тоже всегда выполняют отлично. Да, четырнадцать основных команд. Пожалуй, этого хватит. Хотя… Еще одна. Мне нужно иметь возможность их различать.
— Это как? — не понял хозяин горного дворца.
— Элементарно, — устало вздохнул Середин. — В нормальной армии можно давать команды типа: «Первая рота налево, вторая направо, третья прямо». И триста человек без путаницы и споров расходятся в разные стороны. Мне же приходится или отдавать команду всем сразу, или тыкать каждого пальцем в грудь… Достало.
— Возвращайся к себе, ведун Олег. Тебе принесут пергамент и перо. Напиши подробно, до самой мельчайшей мелочи, как и что должны делать они по каждому приказу. Закончишь — перешли со слугой ко мне. Надеюсь, мне удастся выполнить твою просьбу. И горе тебе, если даже после этого ты не сможешь вывести армию в священный поход!
— Будет армия — будет поход, — буркнул себе под нос Олег и склонился в поклоне.
Что ни день, то сильнее ему хотелось отказаться от великой чести, предложенной мудрым Аркаимом, — потому как правитель все более явно относился к нему, как к слуге, обязанному терпеть гнев и выполнять любые прихоти. Сдерживали только два момента. Во-первых, сколь ни противен ему становился хозяин горного дворца, но народу Каима все равно следовало помочь добиться свободы. А во-вторых, Любовод просто грезил предстоящим походом, рассчитывая за время войны разом и дела торговые поправить, и суденышко пригодное к долгому переходу раздобыть.
— Или правители все одинаковы? — вслух подумал он. — Как говаривал кто-то из психиатров, абсолютная власть развращает… Или так сказал один из политиков?
Тропа над пропастью после частых хождений уже не казалась ни узкой, ни опасной, ни долгой. Двигаясь посередине, Олег всего за четверть часа добежал под уклон до дворца, вошел в темные ворота, привычным маршрутом поднялся в комнату и с размаху упал на перину. Урсула еле успела с писком откатиться в сторону, а потом сразу села сверху, наклонилась, поцеловала в губы:
— Устал, мой господин? Я ждала тебя и отказывалась от еды. Они приносили запеченных в глине перепелок, сливы и пиво, но я велела убрать все и принести через час!
— И когда это было, Урсула? Надеюсь, около часа назад?
— Нет, господин, с четверть часа назад… Но я сделаю все, чтобы твое ожидание не показалось слишком долгим и тоскливым… — И она стянула через голову шелковую исподнюю рубаху.
Жизнь во дворце нежданно осуществила все чаяния рабыни. Олег перестал отказываться от близости с ней — какое это уже имело значение? И теперь все ночи, а также немало дневных часов становились для нее порою непрерывных ласк. Чем еще заниматься, если жить приходится
