Я раскланялся.
- Лоренцо Смизи, - сказал я скромно. - Жонглер и артист, член Лэмб-клуба. - Тут я вспомнил, что пора бы погасить задолженность в членских взносах.
- О'кэй. Джок, попробуй-ка улыбнуться для разнообразия, что ли... Лоренцо, вы согласны хранить нашу деловую тайну?
- Ну еще бы! Вы имеете дело с джентльменом.
- Вне зависимости от того, согласитесь вы на работу или нет?
- Вне зависимости от того, достигаем мы соглашения или нет. Но я только человек, и ваша тайна в безопасности, если оставить в стороне допрос с пристрастием.
- Дак, - нетерпеливо начал Дюбуа, - ты не так ведешь дело. Нужно по меньшей мере...
- Уймись, Джок. Нам сейчас не до гипноза. Лоренцо, нам нужно, чтобы вы сыграли роль одного человека. Сыграли так, чтобы никто, повторяю, никто не заметил бы подмены. Вы можете выполнить такую работу?
Я нахмурился.
- Вопрос не в том, смогу ли я, вопрос в том, захочу ли я. А каковы обстоятельства?
- Гм... К деталям мы вернемся позднее. Грубо говоря, это обычная роль двойника весьма известной в обществе личности. Разница лишь в том, что игра должна быть столь совершенной, чтобы можно было обмануть даже людей, с ним хорошо знакомых и находящихся рядом. Это вам не то, что стоять на трибуне во время парада или навешивать медали на грудь герл-скаутам. - Тут он посмотрел на меня очень серьезно. Для этого нужен настоящий артист.
- Нет, - сказал я, не раздумывая.
- Как? Вы же еще ровным счетом ничего не знаете о работе! Если вас беспокоит совесть, разрешите заверить, что ваши действия не причинят вреда человеку, которого вы будете изображать, и вообще не повредят ничьим законным интересам. Но это та работа, которую выполнить совершенно необходимо.
- Нет.
- Но, ради всего святого, почему?! Вы даже не знаете, сколько мы заплатим!
- Дело тут не в оплате, - твердо сказал я. - Я артист, а не двойник.
- Не понимаю. Уйма актеров извлекают дополнительные средства, появляясь на публике вместо знаменитостей!
- А я смотрю на них, как на проституток, и не считаю коллегами. Разрешите пояснить. Разве писатель может уважать себя, если он пишет книгу за кого-то? А вы сами будете уважать художника, который разрешит кому-то подписаться под своей картиной? ЗА ДЕНЬГИ? Возможно, вам чужд мир искусства, но я постараюсь объяснить вам на примере вашей профессии. Согласились бы вы только за деньги вести корабль, и чтобы другой человек, не обладающий вашим высоким искусством, носил бы вашу форму, получал бы благодарности и на людях разыгрывал из себя Мастера? Согласились бы?
Дюбуа пробурчал:
- Говорил бы сразу, сколько ты хочешь...
Бродбент хмуро глянул на него.
- Думаю, я понимаю вас.
- Для артиста главное, сэр, - творчество и слава. Деньги - лишь суетный металл, позволяющий ему заниматься своим искусством.
- Хм... Ладно, значит, вы не хотите заниматься этим делом за деньги... А не сделаете ли вы того же, но исходя их других побуждений? Если поймете, например, что это дело необходимое и что только вы можете выполнить эту задачу успешно?
- Такую возможность я допускаю. Однако подобных обстоятельств вообразить не могу.
- А их и не надо воображать. Мы вам сами все разъясним.
Дюбуа вихрем сорвался с кушетки.
- Слушай, Дак, ты не посмеешь...
- Засохни, Джок! Он имеет право знать.
- Он не должен знать ничего, во всяком случае сейчас... и здесь! И ты не смеешь ставить под удар остальных, доверяя ему эту тайну! Ты же о нем ничегошеньки не знаешь!
- Это оправданный риск. - Бродбент опять повернулся ко мне.
Дюбуа схватил его за руку и силой повернул к себе.
- Будь он трижды проклят - твой оправданный риск! Дак, я раньше всегда стоял за тебя, но сейчас, прежде чем позволю тебе выболтать чужой секрет, кому-то из нас придется на время потерять способность разговаривать вообще!
Бродбент удивился, потом холодно усмехнулся прямо в лицо Дюбуа.
- Думаешь, справишься, Джок, сынок?
Дюбуа ответил ему гневным взглядом, но на попятный не пошел.
Бродбент был на голову выше и килограммов этак на двадцать тяжелее. Сейчас Дюбуа мне нравился - меня всегда восхищает безумная храбрость крошечного котенка, боевая доблесть бентамского петушка или решимость маленького человечка умереть ради своих принципов, но силе не покориться... И хотя я не думал, что Бродбент убьет его, все же подозревал, что с Дюбуа сейчас обойдутся, как с ковриком для вытирания ног. Вмешиваться я не собирался. Каждый человек имеет право выбирать по своему вкусу время и место самоуничтожения.
Я видел, как нарастала напряженность. Потом совершенно неожиданно, Бродбент засмеялся и крепко хлопнул Дюбуа по плечу.
- Молодец, Джок! - Затем он повернулся ко мне: - Простите, нам придется на минуту прерваться. Мне с приятелем требуется раскурить трубку мира.
Номер был оборудован защищенной секцией, где стояли видеофон и диктофон. Бродбент взял Дюбуа под руку и отвел туда. Оба, продолжая стоять, горячо спорили о чем-то.
Такие удобства в общественных местах вроде отелей иногда бывают далеки от совершенства, но 'Эйзенхауэр' - шикарная гостиница, и оборудование работало великолепно. Я видел, как двигаются их губы, но ничего не слышал. Лицо Бродбента было обращено ко мне, а Дюбуа отражался в стенном зеркале. Когда я начинал давать свои знаменитые сеансы чтения мыслей, я наконец понял, почему мой папаша лупил меня как Сидорову козу, пока я не научился читать по губам - сеансы я всегда проводил в ярко освещенном зале и носил очки, которыми... впрочем, неважно.
Важно, что я умел читать по губам.
Дюбуа говорил:
- Дак, идиот ты проклятый, так тебя и разэдак, ты что же хочешь, чтобы мы оказались в конце концов где-нибудь в каменоломнях Титана? Этот самовлюбленный недомерок тут же все выложит...
Я чуть не пропустил ответ Бродбента. Самовлюбленный, это надо же! Да если отбросить в сторону абсолютно непредвзятую оценку собственной гениальности, то я в высшей степени скромный человек!
Бродбент:
- ... если в городе всего одна рулетка, то кому дело до того, что крупье - жулик? Джок, кроме Смизи нам не на кого рассчитывать.
Дюбуа:
- Ладно, но тогда вызови доктора Скорцца, пусть загипнотизирует его и накачает транквилизаторами. Но ничего не говори ему по существу дела... во всяком случае, пока он не пообвыкнет и мы не окажемся вдали от Земли.
Бродбент:
- Хмм... Скорцца сам говорил мне, что нельзя полагаться на гипноз и наркотики, особенно для того представления, которое нам потребуется. Мы заинтересованы в его сотрудничестве, сотрудничестве, основанном на понимании...
Дюбуа засопел:
- О каком понимании, о каком интеллекте ты говоришь! Ты только погляди на него! Вылитый петух, что самодовольно вышагивает по курятнику! Конечно, рост у него подходящий, да и формой головы похож на шефа - только в ней-то ни черта нет! Он струсит, наложит в штаны и продаст наше дело ни за грош! Да и сыграть эту роль он не сможет - он же просто театральная дешевка!
