своем опыте и сделал соответствующие выводы. Теперь он попытался пустить все свое обаяние. – Я говорил, что мне нравится твой галстук?
Кастон едва заметно улыбнулся.
– Не надо, Калеб. Не пытайся сыграть на моих лучших струнах. У меня таковых нет. – Он пожал плечами. – Ситуация следующая: все полученные из психиатрической клиники файлы проиндексированы номером 5312, но то, что в них есть, никак не соотносится ни с одним персональным файлом Отдела консульских операций. В системе на него ничего нет.
– То есть данные были стерты.
– Скорее всего не стерты, а закрыты. Думаю, информация где-то есть, но она не связана с идентификационными кодами тех, кто имеет соответствующий допуск. Это примерно то же самое, как если бы человеку перерезали спинной мозг.
– Похоже, ты успел побродить по виртуальному миру.
– Главные компьютерные системы Госдепа не интегрированы, отсюда и много несоответствий. Но для начисления зарплаты, налоговых вычетов, калькуляции расходов, закупок и тому подобного все пользуются той же операционной программой, что и мы. – Кастон оперировал бухгалтерскими категориями с легкостью официанта, перечисляющего блюда из меню. – Если разбираешься в операционной программе бухучета, то без труда найдешь доску, которую можно перекинуть с одного корабля на другой.
– Как Капитан Кидд, когда он гоняется за Синей Бородой.
– Не хотелось бы тебя огорчать, но я не уверен, что Синяя Борода – реально существовавший персонаж. А потому у меня есть сомнения относительно упоминания о нем в резюме Капитана Кидда.
– Так что, Синей Бороды не было? Ну и ну. Ты еще договоришься, что и Санта-Клауса тоже нет.
– Похоже, родители напичкали тебя непроверенной информацией, – с непроницаемым лицом ответил Кастон. – Не помешало бы почистить файлы. – Он неодобрительно посмотрел на разбросанные по столу нерассортированные документы. – Думаю, общее представление ты получил. Если кого-то невозможно переправить с борта на борт общепринятым способом, то стоит поискать обычную доску. Удивительно эффективный метод.
– И что ты раскопал, когда перекинул эту свою доску?
– Пока не очень много. Мы еще проверяем полученные файлы. Выяснилось, что он работал под оперативным псевдонимом Таркин.
– Таркин, – повторил Норрис. – Оперативный псевдоним без имени. Все очень странно. Ладно, что нам известно об этом парне?
– Мы знаем главное: агент Таркин не просто работал в Отделе консульских операций. Он входил в состав команды Политической стабилизации.
– Должно быть, мастер грязных дел.
– Подробностей его оперативных дел крайне мало. Проверка по базам данных Госдепартамента ничего не дала: папка Таркина есть, но только пустая.
– А что подсказывает интуиция?
– Интуиция?
– Да, твой инстинкт, что он тебе шепчет?
Кастон с опозданием понял, что Норрис так шутит.
С самого начала Кастон ясно дал понять, что относится к таким вещам, как «инстинкт» или «чутье», с крайним недоверием. Его раздражало, когда кто-то просил дать ответ на основании «инстинкта» или «интуиции» еще до того, как предоставленная информация укажет хотя бы общее направление: работать, основываясь на подозрениях и предчувствиях было для него равнозначно стрельбе холостыми. Гадание на кофейной гуще мешает логическому осмыслению, основанному на четких и строгих законах здравого смысла и вероятностного анализа.
Норрис не выдержал – губы разошлись в довольной ухмылке.
– Ладно, ладно, это так, для смеху. Но ты все-таки скажи, с кем мы имеем дело? Что говорит твоя… как это… да, матрица решений?
Кастон ответил намеком на улыбку.
– Все это весьма и весьма предварительно. Но некоторые пункты указывают на то, что беглец, как у нас любят выражаться, тухлое яйцо. Ты, полагаю, знаешь, как я отношусь к агентам, которые работают за границей. Если тебе платят, ты обязан соблюдать установленные федеральным законодательством правила. Это не самоуправство. Можно сколько угодно говорить о «грязной работе», но я считаю так: либо это санкционировано, либо нет. И никакой золотой середины быть не может. Хотелось бы знать, почему федеральное правительство принимает на службу таких, как этот Таркин. Когда только наши спецслужбы поймут, что это никогда не срабатывает.
– Никогда не срабатывает? – Норрис вопросительно вскинул бровь.
– Никогда не срабатывает так, как запланировано.
– Как запланировано, ничто не срабатывает. Даже Богу понадобилось семь дней, чтобы навести порядок в мироздании. Я могу дать тебе только три.
– С чего такая спешка?
– Есть у меня чувство. – Норрис поднял руку, предваряя неодобрительный взгляд Кастона. – Разведка получает сигналы – не вполне определенные, но неоднократные, так что не обращать на них внимания уже нельзя, – относительно некоей скрытой активности. Кто за ней стоит? Против кого она направлена? Я пока не знаю. И, похоже, никто не знает. Вроде бы в нее вовлечены высокопоставленные члены правительства. Мы все сейчас ждем развития событий. Ждем, сами не зная чего. Чего угодно, что не вписывается в привычную канву. Ждем, предполагая худшее, потому что предполагать иное – опасно. Через три дня нам нужен твой отчет. Твоя задача – выяснить, кто на самом деле этот парень, Таркин. Помоги нам вывести его на чистую воду. Или убрать.
Кастон сдержанно кивнул. Подгонять его не требовалось. Он не любил аномалий, а человек, сбежавший из психиатрической клиники Пэрриш-Айленда, определенно представлял собой самую худшую аномалию. Ничто не могло доставить Клейтону Кастону большего удовлетворения, чем идентифицировать эту аномалию и уничтожить ее.
Глава 6
Прежде чем покинуть мотель, Хэл Эмблер сделал несколько звонков с сотового телефона убитого оперативника. Первым делом он позвонил в Государственный департамент. Делать какие-либо предположения на данном этапе было рано: Эмблер не знал, как отнесутся к появлению беглеца в отделе, где прошла вся его карьера. Звонить по сохранившимся в памяти номерам экстренной связи было бы опрометчиво: звонок мог автоматически запустить в действие систему отслеживания. В таких случаях безопаснее всего просто постучаться в переднюю дверь. Он набрал номера отдела по связям с общественностью Госдепа и, представившись репортером «Рейтер интернешнл», попросил соединить с офисом заместителя секретаря, Эллен Уитфилд. Не могла бы она подтвердить или опровергнуть приписываемое ей заявление? Помощница, с которой его связали после нескольких промежуточных соединений, извинившись, сообщила, что Эллен Уитфилд недоступна, поскольку отбыла за границу в составе официальной делегации.
– А нельзя ли уточнить, куда именно и на какой срок? – осведомился самозваный репортер.
Помощница еще раз извинилась, но ответила отказом.
Официальное звание «заместителя секретаря Государственного департамента» скрывало действительную административную должность Эллен Уитфилд: начальника Подразделения политической стабилизации. Короче, она была его боссом.
Что известно о нем коллегам? Считают ли его умершим? Сумасшедшим? Пропавшим без вести? Знает ли Эллен Уитфилд о том, что с ним случилось?
Вопросы, вопросы… Если она ничего не знает, то, конечно, хотела бы узнать, верно? Эмблер попытался вспомнить время, непосредственно предшествовавшее заключению в клинику. Однако в памяти сохранились лишь отдельные, разрозненные эпизоды; остальное же скрывал непроницаемый туман. Он постарался уйти в более далекое прошлое. Воспоминания поднимались, как клочки суши после наводнения. Эмблер
